Планер получился до того хорош, что я, держа его перед собой на вытянутой руке, смотрел и не верил, что это мы с моим приятелем Севой Денежкиным сами такой сделали.
Ну, а уж Сева — тот вообще! Прямо на месте стоять не мог, все забегал то с одного, то с другого бока и чуть не прыгал от радости.
Я посматривал на него снисходительно: все-таки он был на целых два года меньше меня — начал учиться в четвертом классе, а я в шестом, — а сам с волнением думал, что ведь нам же теперь осталось только выйти во двор, чтобы испытать модель, — и все! Но вот это-то как раз и было самым нелегким делом, так как во дворе, возле своей голубятни, постоянно болтался Митька Рыжий.
Он хоть был и старше всех ребят, но сам никогда ничего не делал, зато всегда старался всем нагадить: порвать, испачкать, оцарапать. И никто ничего не мог сказать ему, так как он считался самым сильным и моментально набрасывался с кулаками. Да и вообще этот бандит только и знал, что ни с того ни с сего налетал на всех. Неделю назад, например, с соседнего двора ко мне пришла новенькая из нашего класса. Я забыл отдать ей в школе учебник, взятый у нее не потому, что не было у самого, а потому, что не знал, как еще с ней заговорить. Она была серьезная, с толстыми косами, и с ней почему-то было очень приятно даже просто так разговаривать. У нее и имя было особенное — Лиля!.. Так вот эта самая девочка и пришла. А когда я, волнуясь, точно неожиданно произошло какое-то радостное событие, сбегал за книжкой и хотел отдать, во двор вылез Митька и стал насмехаться над нами и даже толкнул Лилю в плечо. И тут я, сам не зная, как это вышло, загородил Лилю и крикнул, чтобы он не смел больше приставать к ней. Тогда Митька набросился на меня. Три дня из-за этого я не выходил во двор, а в школе избегал даже смотреть на Лилю.
И вот так бы нужно выйти…
— Обожди, я сейчас! — тряхнув своей круглой с голым затылком головой (коротенькие волосы были оставлены только спереди), решительно сказал Сева и выбежал на кухню, чтобы выглянуть там из окна во двор. Я уныло вздохнул, проводив приятеля глазами. Ну почему только у нас во дворе такой хулиган, который всем жить мешает! И двор-то — всего-навсего два покосившихся двухэтажных домика, которые не сегодня-завтра должны сломать. Папа говорил, что они, наверно, еще Наполеона видели, и даже сфотографировать собирался, чтобы в музей отдать. Вокруг вон какие домищи, но там ребята как ребята — и поговорят, и поиграют, и на велосипеде покататься дадут. Да что — в лагере, где я пробыл все три смены, сколько народищу было, но и там ничего похожего даже не попалось.
— Давай, можно! — заглядывая в комнату, свирепым шепотом приказал Сева.
Ощутив вдруг, как гулко забилось сердце, я огляделся, помедлил и, стараясь ни за что не задеть планером, шагнул за дверь.
Вообще-то, конечно, нужно было бы навести после себя в комнате порядок: вымести бумажки, стружки, проволочки, убрать со стола молоток, гвозди, клещи и прочий инструмент, чтобы мать потом не ругалась, но уж очень не терпелось поскорее убедиться, что время потрачено не зря, что сделано все правильно и модель летает!
С величайшей осторожностью спустившись по узкой, пыльной, пахнущей кислыми щами лестнице и все же дважды царапнув по шершавой, как терка, серой стене крылом, я не сразу вышел из сеней на улицу, а сначала высунул голову и огляделся.
Голый, без единого деревца, утрамбованный до каменистой твердости двор был пуст, только на лавочке возле кирпичного флигелька, что скривился на фоне огромного с синими балконами и четкими линиями пожарных лестниц и водосточных труб Лилиного дома, копошились со своими куклами девчонки.
— Встань-ка вон там! — всем своим существом чувствуя Лилино окно, почему-то шепотом приказал я Севе, торопливо выходя и кивая на середину двора, и поднял планер над головой.
— Да пускай! Пускай же! — отбегая спиной и задыхаясь от волнения, приглушенно крикнул он.
Девчонки, отставив своих кукол, настороженно подходили.
Облизав мигом высохшие губы, я отвел руку как можно дальше назад, страшно боясь, что ничего у нас сейчас не получится, затем, сам не знаю как, послал модель в сторону Севы и от восторга замер: планер плавно и гордо, слегка покачивая своими тонкими, прозрачными крыльями, поплыл по воздуху.
— Ух ты-ы! Вот это да! — позабыв про Митьку, заорал во все горло и запрыгал Сева.
Девчонки, хлопая в ладоши, тоже запрыгали, заверещали:
— Сами сделали, да? Сами?