Телефонный звонок прозвучал в ночной тишине резко, как крик о помощи.
Я вскочила с дивана, схватила трубку и выкрикнула со всей силой накопившегося в душе волнения:
— Где ты? Куда ты пропал? Нельзя же так, в конце концов!
— Это Наташа? — прозвучал в трубке незнакомый голос. — Вы дома? Слава богу! Значит, это не с вами…
— Кто это? Что — не с нами? Кто это говорит?
— Это Федор, — ответил с легким удивлением хрипловатый мужской голос. — Вы сегодня были у меня… у меня на даче. Вы с Романом. Я очень рад, что вы дома, значит, это не с вами случилось…
— Федор, ради бога, скажите наконец, что случилось? Романа нет, мы с ним разъехались, и я очень волнуюсь…
— Ах, вот как… — голос в трубке снова стал напряженным и растерянным. — Я не хочу вас пугать, может быть, это не то…
— Да в чем дело?! — выкрикнула я, окончательно теряя терпение. — Прекратите тянуть! Объясните, что случилось?
— Только не волнуйтесь…
— Хорошенькое дело — не волнуйтесь! Романа нет, вы звоните среди ночи, говорите загадками…
— Он был на белой «Шкоде»?
— Ну да, белая «Шкода Октавия»…
— Пожалуйста, не волнуйтесь… Мне позвонили по мобильному знакомые, на дороге милиция, ГАИ… белая «Шкода» не вписалась в поворот и рухнула в овраг… Но это, может быть, не он…
Я не удержалась на ногах и села на журнальный столик, который жалобно скрипнул. Сердце глухо билось где-то у горла.
— Не волнуйтесь, ради бога! Мало ли похожих машин! У меня есть знакомые в ГАИ, я попробую уточнить… не уходите никуда, я вам перезвоню…
«Куда я могу уйти? — стучало у меня в голове. — Куда, интересно, я могу уйти в два часа ночи? В кино? В клуб? В ресторан? Глупость какая! Не может, быть! Это наверняка не он! Мало ли одинаковых машин!»
Я пыталась отогнать эту мысль, не допустить ее в сознание, но в глубине души понимала, что обманываю себя, что наверняка разбился Роман, именно Роман… и виновата в этом я, только я, и никто больше…
Снова зазвонил телефон — я не чувствовала времени и не могла сказать, произошло это через пять минут или через полчаса.
Схватила трубку, поднесла ее к уху.
— Да, — послышался напряженный голос Федора, — это машина Романа… его самого отвезли в Пятую городскую больницу, на улицу Титова…
Я не стала его слушать, швырнула трубку, кинулась к дверям, опомнилась, сообразив, что хотела уйти в домашних тапочках, оделась, взяла деньги и вылетела на улицу. Сбегая по лестнице, почувствовала, как стучат зубы — не от холода, а от волнения.
Поймала ночного «бомбиста». Молодой небритый парень с красными от хронического недосыпа глазами окинул сердитым взглядом, не стал задавать лишних вопросов, но заломил двойную цену. Торговаться я, конечно, не стала — да, собственно, и не поняла, много или мало он запросил.
В приемном покое больницы горел нервный голубоватый свет и ходили взад-вперед озабоченные люди в белых халатах.
Я назвала дежурной сестре фамилию Романа, та пошелестела листочками, кивнула и позвонила куда-то по местному телефону. Появился высокий худой врач с выразительными темными глазами, спросил механически:
— Вы ему кто?
— Невеста, — прежде чем произнести это слово, я на секунду задумалась.
— А, все равно, — врач махнул рукой и протянул мне прозрачный пластиковый конверт, — это его вещи…
В конверте лежал обгоревший бумажник, права, еще какие-то документы.
— Он… очень пострадал? — спросила я, с трудом справившись с голосом и в ужасе глядя на бумажник Романа — во-первых, теперь уже не приходилось обманывать себя, убеждать себя, что это какая-то ошибка, что разбился кто-то совсем другой, кто-то незнакомый; во-вторых, глядя на обгорелую кожу бумажника, я поняла, как обгорел он сам, Роман, мой Роман, мужчина, с которым мы прожили вместе последний год и, кажется, собирались пожениться…
— Пострадал? — врач посмотрел на меня удивленными темными глазами. — Можно сказать и так… я бы сказал, что он пока еще жив, это чудо, и мы попытаемся этому чуду помочь.
Врач быстрыми, широкими шагами пошел по коридору, полы белого халата развевались, обметывая его длинные худые ноги. Я сделала над собой усилие и заторопилась следом. Заметив меня, врач оглянулся и неприязненно проговорил:
— Вы куда это? Вам нельзя!
— Он… где он? В реанимации?
— До реанимации, девушка, еще дожить надо. Пока он в операционной, а уж что будет дальше, знает только господь бог…
Врач скрылся за высокой белой дверью. Я замерла в коридоре, возле стены, выкрашенной в унылый блекло-зеленый цвет, чувствуя, как ее холод проникает постепенно в меня и все члены деревенеют.
Откуда-то немедленно вывернулась похожая на говорящую жабу нянечка в застиранном белом халате с черным больничным клеймом на груди. Она поглядела выпученными глазами и плюхнула прямо возле моих ног ведро с грязной водой. Вода выплеснулась, и несколько капель попало на ноги. Я промолчала, нянька, ожидавшая с моей стороны замечания, разочарованно вздохнула. Перехватив мой взгляд, брошенный на дверь операционной, старуха, естественно, поняла, что стою я здесь не просто так, поэтому орать все же постеснялась. Но совладать с собой не могла, поэтому, шаркнув возле самых моих ног шваброй, недовольно проворчала:
