Глава 1
Предпосылки к войне
Летом 1875 года в южной Герцеговине вспыхнуло антитурецкое восстание. Крестьяне, подавляющее большинство которых было христианами, платили огромные налоги турецкому государству. В 1874 году натуральный налог официально считался 12,5 % от собранного урожая, а с учетом злоупотреблений местной турецкой администрации он доходил до 40 %.
Ближайшим поводом к восстанию послужили притеснения христианского населения турецкими сборщиками податей, вызвавшие кровавые схватки между христианами и мусульманами. В дело вмешались оттоманские войска, но они встретили неожиданное сопротивление. Все мужское население Невесинского, Билекского и Гачковского округов вооружилось, оставило свои дома и удалилось в горы. Старики, женщины и дети, чтобы избежать поголовной резни, бежали в соседние Черногорию и Далмацию. Усилия турецких властей подавить восстание в зародыше оказались безуспешными. Из южной Герцеговины оно скоро перешло в северную, а оттуда и в Боснию, христианские жители которой частью бежали в пограничные австрийские области, а частью тоже вступили в отчаянную борьбу с мусульманами. Кровь лилась рекой в ежедневных столкновениях восставших с турецкими войсками и с местными мусульманскими жителями. С обеих сторон появилось необычайное ожесточение. Не было пощады никому, борьба шла только на смерть.
Повстанцы имели поддержку в сопредельных с восставшими областями странах, в Черногории и Сербии. Черноgoрцы не только давали приют семьям повстанцев, но и снабжали их продовольствием, оружием, порохом и другими припасами, а нередко и сами принимали участие в их стычках с турками. Сербия начала поспешно вооружаться. Из всех славянских земель, не исключая Россию, герцеговинцам и боснякам шли щедрые денежные пособия от обществ и частных лиц, сочувствовавших делу их освобождения.
В Болгарии положение христиан было еще более тяжелым, чем в Боснии и Герцеговине. В середине 60-х годов XIX века турецкое правительство поселило в Болгарии 100 тысяч «черкесов», т.е. горцев-мусульман, эмигрировавших с Кавказа. Подавляющее большинство этих «джигитов» не хотело заниматься физическим трудом, а предпочитало грабить болгарское население. Естественно, что болгары последовали за жителями Герцеговины и тоже подняли востание. Однако туркам удалось подавить его. При этом «черкесы» и башибузуки [Иррегулярная турецкая кавалерия] вырезали в Болгарии свыше 30 тысяч мирных жителей.
Таким образом, просвещенная Европа получила традиционный повод для вмешательства в Балканские дела - требовалось защитить мирное население. Разумеется, демагогическая болтовня являлась лишь дымовой завесой, прикрывающей корыстных целей. Англия стремилась установить свое господство в Египте и Константинополе, и при этом не допустить усиления России. Что касается Австро-Венгрии, то она имела в своей балканской политике программу-минимум и программу-максимум. Первая сводилась к тому, чтобы не допустить в ходе конфликта территориального расширения Сербии и Черногории. В Вене считали, что само по себе существование этих государств несет угрозу «лоскутной империи», поработившей миллионы славян. Тем более Австро-Венгрия выступала категорически против любого продвижения России к Проливам.
Программа-максимум предусматривала присоединение к Австро-Венгерской империи Боснии и Герцеговины. И конечно в Вене не отказывались от традиционной мечты - контроля за устьем Дуная. Императору Францу-Иосифу очень хотелось хоть чем-нибудь компенсировать потери, понесенные в Италии и Германии. Поэтому он с большим сочувствием прислушивался к голосу сторонников захвата Боснии и Герцеговины. Тем не менее, в Вене хорошо помнили 1859 и 1866 годы и не торопились лезть в драку, прекрасно понимая, чем может кончиться война один на один с Россией.
Франция и Германия практически не имели возможности участвовать в силовом разрешении Балканского кризиса. Франция лихорадочно перевооружалась и готовилась к реваншу. Националистическая пропаганда сделала возвращение Эльзаса и Лотарингии целью всей нации. В начале 1875 года Германия решила прекратить рост вооружений Франции и пригрозила войной. В историю эта ситуация вошли как «военная тревога 1875 года». Против намерений Германии резко выступили тогда Россия и Англия. Британский премьер Дизраэли [Бениамин Дизраэли (1805-1882), граф Биконсфилд, лорд Хьюгенден, крещеный еврей, глава консервативной партии.] был чрезвычайно обеспокоен возможностью захвата Бельгии, выхода Германии к берегам Ла-Манша и перспективой нового разгрома Франции, поскольку английская дипломатия строилась на соперничестве в Европе нескольких континентальных держав. Английская политика ввиду этого всегда стремилась к поддержанию «европейского равновесия» и к предотвращению гегемонии того или иного государства в Европе.
Подобно тому, как Англия в свое время боролась вместе с Россией против Наполеона, так и теперь Дизраэли выступил против Бисмарка рука об руку с русским правительством. «Бисмарк - это поистине новый Бонапарт, он должен быть обуздан», - заявил Дизраэли. «Возможен союз между Россией и нами для данной конкретной цели», - писал он.
