Я старый чудак. Люблю сидеть у горящего камина и смотреть, как вверх, в черноту улетают блестящие искры. Ты не торопишься, дружок? Тогда вот здесь, у самой решетки камина, есть нагретое место. Обычно тут дремлет, щуря ярко-зеленые глазищи, бело-рыжий кот. Одно ухо у него рыжее в крапинку и огненная полоса вдоль морды, отчего большинство считает его нахалом и ворюгой. Но в общем-то он мой добрый приятель. И мы часами сидим рядышком, слушая, как потрескивают поленья.
Да вот сегодня бродяга загулял. Его место пустует.
Прости, ты не очень торопишься? Фиолетовыми вечерами, беззвездными из-за городских огней, хорошо молчать хоть вдвоем, хоть втроем. Втроем – это на случай, если бродяга вернется.
Ты попиваешь горячее молоко с медом и корицей. Я прихлебываю теплое, давно потерявшее вкус пиво. А вокруг нас реют какие-то прозрачно-невидимые создания. Обернешься – и нет никого, только колыхнулась занавеска, да скрипнула тихонько дверца буфета.
И вслед ей скрипит-поскрипывает рассохшееся кресло-качалка, покрытое красно-черным в крупную клетку пледом. Еще один гость?
От кресла отделяется темная тень в шляпе и длиннополом плаще. Испуганные искры в ка мине мечутся, точно рассыпанный ребятишками горох, и торопливо ныряют в трубу. Незнакомец усмехается, поджав и без того бескровные губы, и зябко потягивает руки к огню, потирая кончики пальцев.
Я молчу. Не спрашивай ни о чем и ты. Дело в том, что вечернего гостя как бы и нет. Он – волшебник. А время волшебников, ты знаешь, давно миновало. Их время истаяло светляками в ночи. Осыпалось звездопадом в середине лета. Просочилось сквозь ночь косыми дождями.
Когда-то, когда и горы, и моря, и сама земля были чересчур юными и беспечными, колдуны, феи, волшебники никому не были в диковинку.
Пожалуй, ты не смог бы косо посмотреть на соседа без опаски. А вдруг он колдун и превратит тебя в жабу или твои' свежие сливки прокиснут?
А как быть, если в тебя не верят?! Обидевшись на людей, волшебники попрятались в лесах, поселились в горных ущельях, куда не добраться даже орлам. Их больше не видели. А на городских ярмарках волшебников принимают за шарлатанов. Иные, им-то было хуже всего, постарались подладиться – и ничем не отличаются от обычных людей. Но иногда они вдруг в середине зимы расцвечивали розами и звездами корявую грушу у реки на обрыве – и тогда их сжигали.
Время стирает и камень, и память. Теперь даже дети не верят в чудо. А уцелевшие волшебники-одиночки по-прежнему бродят по свету. Но только тогда, когда их никто не может увидеть. Иногда забредают ко мне, вот как сегодня. Греются и уходят. А я старательно делаю вид, что их не замечаю. Зачем смущать человека, верно? Я надеюсь, когда-нибудь один из них поймет, что он нужен. И волшебники, может, вернутся.
А пока помолчим. Они очень робкие. И еще – они не бывают неблагодарными. Конечно, деньгами они заплатить не могут. Но за кров и приют оставляют нам старые-старые сказки. Порой потрепанные – ведь по скольким дорогам им пришлось колесить! Иногда новенькие, с иголочки – их я люблю меньше всего.
– Простите...
– Что?.. Вы что-то сказали?
– Простите, – повторила тень, отрывисто закашлявшись в кулак. – Вы, по-видимому, принимаете меня за кого-то другого. Я ваш новый сосед. Дверь была открыта. Вы сидели задумавшись. Я не решился мешать. И... и, кажется, задремал в вашем кресле. Но не считайте меня назойливым или неблагодарным. Вот, – незнакомец неуклюже зашарил по карманам.
Он выудил что-то, завернутое в тряпицу и осторожно положил на середину стола. На белом с синей каймой платке лежала обычная морская раковина, бледно-коричневая снаружи и отливающая розовым перламутром изнутри.
– Это – сказка, – смешался гость под моим вопросительным взглядом.
– Из новых?.. С электрическими мальчишками? – неодобрительно спросил я.
Раковина казалась необыкновенно тяжелой и шершавой на ощупь.
– Я и сам не знаю, – молодой человек мучительно краснел и потерянно теребил края шляпы. – Она то новая, то старая. И всякий раз иная.
– ..?
Мой собеседник на что-то решился и теперь говорил уверенно и торопливо:
– Я нашел эту раковину на берегу. Стояла отличная погода. На пляже было полно народу. Машинально я подобрал эту безделицу. И с тех пор не могу спать ночами. Я слышал, вы собираете странные вещи и у вас много свободного времени...
– И стариковская бессонница, хотите добавить?
Гость упрямо мотнул головой:
– Словом, вот!
На пороге комнаты он чуть помедлил, подняв ворот плаща. Дверь выстрелила ему вслед.
Раковина сиротливо осталась лежать на столе. Странные понятия у некоторых людей о благодарности: отдать другому то, что мешает тебе самому. Впрочем, подарок гостя мне все больше и больше нравился. Если долго смотреть в розовую глубину, кажется, что смотришь в уходящий спиралью туннель. Можешь различить зовущие голоса. Хотя нет, пожалуй, голоса не зовут, а спорят...
