Въ западной церкви обычай праздновать 25 декабря, какъ день рожденія Спасителя, утвердился въ IV вѣкѣ. Церковь восточная приняла то же самое число нѣсколько позднѣе. Были дѣлаемы неоднократныя попытки обосновать это число историческими данными, какъ дѣйствительную дату для начала земной жизни Іисуса Христа, но попытки эти натянуты, мало достовѣрны и должны быть отчислены къ апокрифическимъ ложнымъ мудрствованіямъ. Древнее христіанское преданіе не даетъ матеріаловъ къ ихъ подтвержденію. Извѣстно, что въ настоящее время высказано сомнѣніе даже въ правильности нашего лѣтоисчисленія. Предполагаютъ, будто воплощеніе Іисуса Христа совершилось не въ 753 году отъ основанія Рима, но въ 749, - что прибавляетъ эрѣ нашей цѣлые четыре года. Талмудъ относить вѣкъ Христовъ почти на столѣтіе ранѣе. При такой неясности дать даже въ годахъ, трудно спорить о числахъ. Есть возможность полагать, что, на Западѣ, нѣкогда Рождество справлялось въ маѣ: улыбку Младенца-Христа встрѣчала улыбка возрожденной природы. Указаніе это, однако, сомнительно. Уже древнѣйшій (III–IV в.) церковно-юридическій сборникъ христіанскій, извѣстный подъ названіемъ «Апостольскихъ постановленій», учитъ: «Дни праздничные соблюдайте и прежде всего день Рождества Господня, совершая его въ двадцать пятый день девятаго мѣсяца», то есть — при мартовскомъ годѣ — декабря.
Строители христіанства, ломая въ куски старыя языческія вѣрованія, имѣли, однако, огромное политическое благоразуміе — не давать новообращеннымъ массамъ возможности заскучать по старому культу и оставляли въ большей или меньшей неприкосновенности народный праздничный календарь, лишь истолковывая его сообразно требованіямъ новой религіи, примѣняя древніе торжественные дни къ преданіямъ, легендамъ и святынямъ христіанскимъ. Благоразуміе это было проявлено и по отношенню къ празднику 25 декабря.
День этотъ — восьмое число январскихъ календъ — торжественно справлялся въ римской имперіи гораздо раньше христіанской реформы Константина Великаго. Около 273 года императоръ Авреліанъ установилъ на 25 декабря празднество въ честь зимняго солнцестоянія, подъ названіемъ:
Dies Natalis Solis Invicti — Рождество Непобѣдимаго Солнца. Слово «установилъ», лучше замѣнить словомъ «узаконилъ», т.-е. ввелъ въ оффиціальный культъ имперіи народный праздникъ, даннымъ давно уже торжествуемый, по обычаямъ, признаннымъ, если не всѣмъ Римомъ, то весьма значительною его частью. Третій вѣкъ христіанской эры въ Римѣ — эпоха торжества солнечныхъ культовъ. Геліогабалъ верховный жрецъ храма Солнца въ сирійскомъ Эмесѣ на Оронтѣ — сидитъ на императорскомъ престолѣ и предписываетъ Риму обожать вывезенный съ Востока коническій аэролитъ: символъ производительности благого солнца Проводится идея, что всѣ боги, національные и чужеземные, — ничто иное, какъ олицетвореніе одного бога — солнца. Идея эта получаетъ не только религіозное, но и политическое значеніе.
Римскимъ императорамъ льститъ мысль видѣть то же единовластіе на небѣ, что Римъ создалъ на землѣ. Подобно монархамъ Азіи и Египта, они начинаютъ считать себя представителями и роднею солнца. Восточная прививка воздѣйствовала въ Римѣ быстро и энергично, попавъ на хорошо подготовленную почву расшатаннаго эклектическаго политеизма. Царствованіе Авреліана характеризуется религіозно-политическимъ торжествомъ солнечной идеи, а при Діоклетіанѣ наступаетъ ея золотой вѣкъ. При этихъ императорахъ, на римскихъ медаляхъ стала появляться надпись «Sol dominus imperii romani» — символъ оффиціальнаго культа, слившаго для римлянъ Солнце и Митру въ тожество. Выражаясь словами Лукіана, «мидіецъ Миѳра, въ персидскомъ одѣяніи, съ тіарой на головѣ, не знающій по-гречески даже настолько, чтобы можно было съ нимъ поздороваться», воцаряется въ пещерѣ на самомъ Капитоліи. Уже одно множество миѳраитическихъ памятниковъ, находимыхъ повсемѣстно, гдѣ только летали нѣкогда орлы римскихъ легіоновъ, свидѣтельствуетъ о широкомъ, всенародномъ господствѣ солнечнаго культа въ эпоху, предшествовавшую государственной побѣдѣ христіанства. Одинъ городъ Римъ, въ концѣ IV вѣка, насчитывалъ, въ предѣлахъ своихъ, тридцать семь миѳреумовъ. Большая часть миѳраитическихъ барельефовъ относится къ III и IV вѣку; лишь немногіе принадлежать къ эпохѣ Антониновъ. Культъ Миѳры проникъ въ Римъ во время войны Помпея съ морскими разбойниками, — слѣдовательно, всего однимъ вѣкомъ ранѣе апостольской проповѣди; такимъ образомъ, ростъ его совершился почти параллельно росту христіанскаго культа. Многіе историки справедливо находятъ, что культъ Миѳры, — это, по остроумному сравненію Ренана, франмасонство древняго міpa — какъ рѣзкая и въ высшей степени популярная монотеистическая поправка къ обветшалому язычеству, тормозилъ побѣдоносное развитіе христіанства не въ меньшей мѣрѣ, чѣмъ гоненія Деція, Діоклетіана и другихъ убѣжденныхъ политическихъ преслѣдователей религіи Іисуса. По справедливому замѣчанію одного изслѣдователя, «міръ былъ бы миѳраитическимъ, если бы не распространилось христіанство». Вѣдь даже Константинъ Великій, котораго церковь зоветъ Равноапостольнымъ, былъ ревностнымъ миѳраитомъ.
