Шебалин Роман
Pезьба по глазу
1.
Насчет Тудымова.
- Юрка, ты где?
Рита пожала плечами, слышала: хлопнула внизу дверь. Может, любила его, а, может, - кипящие карусели
города, слышишь, в тебе, над тобою - вьют, свивают: тебя в тебе! Ну где ты?
Где ты, когда - вернулась в пустые твои города, где сном он протянут в года безрассветного неба, где: услышишь, как падают листья и снег, и нечто иное, - так плавно, что сон твоих сказок - лишь отсвет, не более, туманных чужих лепетаний, когда
- проколышется тенью седою над городом самый беспомощной день, самый робкий, несмелый, - где ты, когда, вернувшись, вернулась в безумие: спать...
Да что ж я, право!
Топ-топ-топ и - шлеп! - кроссовками в листья с крыльца черного хода.
А ведь - морозный день, снег-вишь к вечеру обещали. Рита рассмеялась: "бедный глупый Юрка! Полгода нылся: познакомь да познакомь с Омовым, неужели забыл, что на сегодня договаривались? Странно, так часто и в школе бывало: день протусовались, а потом - как корова языком: и не он, и не я, словно просто глючились друг другу, забавно; вот и сейчас, будто только задремала на лавочке - такое приснилось. А впрочем, Юрке эдак и удобнее, сам все повторяет: сон, я, глюк... а что? с глюком как-то и удобнее!.."
Дом на Сущевском-Камерколежском найти, если знаешь, что - дом, дело двух-трех минут. Дом там остался один. Постройки тридцатых снесли, лет двадцать назад завод стали строить, еще что? Забор, очень длинный забор, детский сад, офисы турагенств и компьютерных фирм, ряды постоянно сломанных троллейбусов, далее - Миусское кладбище, Савеловский вокзал...
"А ведь стремно... раз, два, три."
Позвонила.
- Здравствуйте, Иван Вениаминович.
- А, Маргарита, проходите, прошу, очень хорошо, что Вы вовремя, за мной через полчаса - машина, так что там у Вас?
- Угу, сейчас, здравствуй, Тэодор,.. я даже особенно не задержу, вот...
- Пройдемте в кабинет; Тэодор, место.
- Это пьеса, пьеса про Великую Отечественную.
- Да-да, я и фамилию запомнил: Тудымов, странная фамилия, откуда такая? что ж это - он сам не пришел?
- Болен сейчас, а я вот обещала помочь...
- Невеста, небось?
- В смысле?
- Ну как же - его, он-то внизу на лавочке дожидается! он, конечно?
- Нет, он сейчас на работе...
- Да, однако, значит, не болен, что же Вы, Маргарита, меня так путаете?.. Прочитаю я, прочитаю.
* * *
- А, это насчет Тудымова? Мне понравилась пьеса, кроме того я посоветую показать ее моему другу Сереже... Сереже... Купчину! он молодой режиссер, да, я полагаю, он даст несколько дельных советов, и потом: пьесу надо ставить, пока она весьма актуальна, а мне это очень важно... Сереже я позвоню сегодня же, перезвоните мне завтра; и пусть придет автор, пусть не боится, скажите ему: мне понравилась!
* * *
- Алле, Юра! Юрочка, ну куда же ты пропал? Тебя давно ждет Иван Вениаминович, он даже уже сердится... Ты с ума сошел! Юр, перестань гнать!.. Может стрелку забьем? завтра или... Но Юр, все ведь гораздо проще, как будто мне это одной... Неужели ты хоть раз не можешь что-то нормально...
2.
Обнаруживается некоторая странность.
- Девушка, Вы извините меня, Вы не дочка Омова?
- Вовсе нет, я...
- Ой, я Вас спутала, тут к нему все приходила на той еще неделе его то ли племянница, то ли дочка, не помню, вот и на Платона да Романа приходила.
- Так это я, но...
- А я думала - спутала! вот ключи его, я цветочки... цветочки все...
- Ну что Вы, не плачьте.
- Нет, я нет... вот ключи, извините Вы, если что...
- Спа... спасибо...
"Вот так! теперь еще и его дочка или племянница. Кстати, ведь же за пьесой пришла. Что-то не везет Юрке. Умер наш писатель, умер!"
И Рите вдруг стало ужасно жаль этого старого веселого толстяка, который и бывало так всплеснет руками и: а, что, Маргарита, нечто не жиды издают такие вот газеты, гляньте на фамилии, о! Сиверс, а? еврей! или вот еще, Минкин, а? - и в хохот, так, что вскакивает Тэодор с ковра, пастью слово хватая водопады омовского хохота, а потом и сам приступает: гав-гав... Умер; а Тэодор где?
"Так и почти забыла, что стоит перед дверью. Войти? Хм, как это? Ну да - войти. Войти и забрать пьесу, сама видела: так, небось, на столе в круглом кабинете и лежит; а как придет кто? Так ведь не на долго, только взять - и сразу... Кто придет? - он умер. Умер.
Ну же, ну, ключ, быстрее; самое страшное - найти, как включается свет в пустой и темной квартире; сейчас вдруг Тэодор залает, а Омов из кабинета крикнет: кто там, всемирное нашествие нечто? А, Маргарита! как-то странно Вы, сами дверь открыли, откуда ключи у Вас? - Мне соседка дала, она приняла меня за Вашу родственницу. - А у нее-то ключи откуда? - Так она же цветочки поливает, когда Вас нет. - Это как же меня нет, когда вот - я? - Так ведь нет Вас... - Э, Тэодор, ты послушай, что мне говорит эта милая девушка, меня оказывается нет! вот же насмешила! нет!.. Вы меня уморите, одна ключи забирает, цветы ей поливать надо, другая вламывается, когда я работаю, и говорит, мол, ее спутали с какой-то моей родственницей, нет, я рад, конечно, но посудите сами, а если наша милая соседка спутает еще кого с моей родственницей? придет ко мне вся разэдакая Сара Вальяни и скажет, мол, привет от Мартина, во каково! - Ой, простите меня, ради Бога, я не хотела Вас обидеть, просто я думала, что если Вы, как бы это... как бы...
