Похоже, этим вечером реку опять затянет туманом. Белесая муть двинется на берег, добавляя людям пугливой суеты…
А ведь берег и так пребывал в шоке. Горели электрические огни. Никто не жег костер, не играл на гитаре, не перебрасывался мячиком. Даже ужин они не готовили, довольствуясь холодными консервами, кои жрали по своим палаткам.
Мало того, люди боялись находиться в лагере — в опасной близи от объекта. И уезжать боялись: контракт есть контракт. И, уж тем более, боялись ходить к реке…
Утопленников давно подняли и увезли. Подпорченные водой тела лежали ныне в областном морге на каталках, ожидая своей очереди на секционный стол.
Оторванная голова так и осталась на дне. И правда, кому она была нужна?
А тот, кто был всему виной, сидел на скале, смотрел сверху на этот странный мир и пытался вспомнить, в какую сторону течет река.
От истока к устью?
Или как-то по иному?
Мастер и подмастерье жили на берегу.
Они жили хорошо, сытно. Мастер был энергичен, а подмастерье помогал ему умело и преданно. Из деревень им охотно несли заказы, не скупясь на оплату; даже из города приходили с той или иной работой — так широка была их известность. Жаль, характер у мастера был тяжеловат. Выковала жизнь в его душе безграничную уверенность в себе, но это казалось таким понятным и простительным, ведь, мало сказать, он был художником, — он был отмечен печатью громадного таланта. Подмастерье, напротив, нрав имел тихий и кроткий. Конечно, и его характер был в чем-то странен, однако в целом он слыл парнем спокойным и добрым; они с мастером чудесно уживались вдвоем — и работали дружно, и творили легко, и отдыхали весело. Они дополняли друг друга, как река и берег, потому что были очень разными людьми.
Подобно всякому истинному творцу, мастер жил ради великой цели. Он создавал памятник человеку, вернее, Человеку — с большой буквы. А еще точнее — Человеку, покорителю красоты.
Была у него также и мечта, спрятанная в глубинах возвышенного гения. Он страстно желал, чтобы имя его, образ его и слава засверкали в веках, — вот такая причуда.
Памятник являл собой фигуру атлета, побеждающего гигантский хищный цветок. Мощным стеблем обвивает этот цветок человеческое тело, оскаленной пастью тянется к шее героя, а тот вырывает его с корнями из земли, — и вянет страшное растение. Бессильно рассыпаются лепестки по плечам человека, покорившего красоту. Красота, по мнению мастера, была таинственным мистическим существом, о котором нельзя с уверенностью сказать, радость оно приносит или несчастье, свет пробуждает в умах или зависть, наполняет души новой силой или, наоборот, ослабляет людей в борьбе со злом. Поэтому единственно правильный способ обратить красоту на службу человеку — подчинить ее, вырвать с корнями и пересадить на ухоженный участок позади жилища. Вот какие мысли вкладывал мастер в свой памятник.
Медленно, но верно шел он к достижению цели: на этом пути необходимы были только труд, талант и упорство. Он высекал скульптуру из огромного камня, который тысячелетиями спал на вершине скалы, а скала эта вздымалась возле самой реки, высоченной стеной нависала над землями долины, поэтому каждый из живущих в здешних местах мог бы любоваться грандиозным сооружением.
Чтобы люди не забыли, чьими руками сделано это чудо, мастер собирался высечь на скале свое имя — точно под ногами каменного богатыря. Таким образом, мечта его тоже обретала зримые формы. Почти все дни, свободные от невыносимо скучных мирских заказов, он проводил на скале — забирался туда с безоглядной смелостью и жадно отдавался творчеству.
Подмастерье тем временем нашел себе увлечение, достойное его трудолюбия, но по сути, прямо скажем, странное. Он строил город из песка. Дом за домом, улица за улицей, терпеливо создавал он неподалеку от реки игрушечный мир высотой в половину человеческого роста.
Не только из песка, конечно. Чтобы город не смывало дождями и не разрушало ветрами, подмастерье делал смесь из глины, извести и песка, потом замешивал все это на яичных белках. А чтобы не зарастали его поделки всякой пакостью — добавлял отвар из трав, собранных в ближайшем лесу. Только затем из полученного раствора лепил здания, которые оказывались неподвластны капризам природы. Разумеется, подмастерье был не столь талантлив, как мастер, и потому не ставил перед собой никакой особенной цели. Он просто строил маленький город — на потеху деревенским детишкам. Заканчивая очередной дом, он сам радовался, как дитя.
Занятие его — точно так же, как главное дело мастера, — целиком поглощало свободное время. Кроме того, подмастерье тратил на свои глупости все деньги, которые платил ему мастер. А чтоб интересно было гулять по песочным улицам, он напридумывал невесть что, придал облику города необычный, шутовской вид.
Детям эта затея очень нравилась! Целыми днями они ползали между диковинными постройками, прятались друг от друга, играли в игры, правила которых тут же и сочиняли… А более взрослые, убеленные годами путники, останавливаясь возле игрушечного города, качали головами и уходили по своим делам. Возвращаясь в родные деревни, они рассказывали, как на берегу реки возле Скалы Мастера какой-то блажной умелец лепит из песка потешные дворцы. И новые путники шли по берегу, натыкались на этот рукотворный мирок, рассказывали о нем родным, друзьям и встречным, и специально уже приходили люди — посмеяться, поудивляться…
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
