Глава 1
Раз, два — пряжка держится едва
1
Мистер Морлей сидел за завтраком, и настроение у него было не самое лучшее.
Он выразил крайнее неудовольствие беконом, потом поинтересовался, имеет ли право эта мутная жидкость называться кофе, и в заключение заметил, что овсянка раз от разу все хуже.
Мистер Морлей был коротышка с драчливо вздернутым подбородком и жестко очерченным ртом. Хозяйство в доме вела его сестра, дама необычайно внушительной комплекции, — ни дать ни взять гренадер в юбке. Она глубокомысленно посмотрела на брата и спросила, какова была сегодня вода в ванной снова холодная?
— Горячая, — нехотя буркнул мистер Морлей.
Полистав газету, он проворчал, что, судя по всему, некомпетентность правительства граничит уже с полным идиотизмом.
Мисс Морлей пробасила в ответ, что уши бы ее этого не слышали.
Она простодушно считала, что всякая власть, какова бы она ни была, заслуживает безоговорочного уважения. Поэтому мисс Морлей потребовала, чтобы ей объяснили, на каком основании некоторые берут на себя смелость считать, что политика нынешнего правительства беспомощна, глупа и даже самоубийственна.
Мистер Морлей высказал все, что он думает по этому поводу, выпил вторую чашку кошмарного напитка, который кое-кто смеет называть кофе, и только после этого заговорил о том, что его по-настоящему огорчало:
— Ох уже эти девчонки! У всех у них только ветер в голове, ни в чем нельзя на них положиться. Думают только о себе.
— Глэдис? — насторожилась мисс Морлей.
— Вот, получил послание. У нее, видишь ли, тетку хватил удар, и ей пришлось мчаться в Сомерсет[1].
— Досадно, мой дорогой, но девочка здесь ни при чем.
Мистер Морлей с мрачным видом покачал головой.
— Откуда мне знать, что тетку и в самом деле хватил удар? А может, она и этот малый, с которым она теперь водит знакомство — кстати, он ей вовсе не пара, — все это придумали? Этот малый самый противный из всех молодых олухов, которых мне приходилось встречать! Может, им сегодня просто взбрело в голову погулять.
— Ну что ты, дорогой, Глэдис на подобное неспособна. Она такая добросовестная, ты ведь знаешь.
— Да, да.
— Очень благоразумная девочка и очень прилежная, ты же сам мне говорил.
— Ну говорил! Она и была такой, пока не появился этот тип. И с тех пор ее просто подменили — рассеянная, нервная, словом, сама не своя.
Джорджина испустила глубокий вздох.
— Все девушки рано или поздно влюбляются, Генри, — сказала она. — Тут уж ничего не попишешь.
Мистер Морлей фыркнул:
— Пускай себе влюбляются! Но на работе это сказываться не должно! Она прежде всего мой секретарь! А у меня сегодня крайне тяжелый день! Несколько высокопоставленных особ сразу. Просто как нарочно!
— Да, да, Генри, конечно, понимаю, каково тебе. Кстати, что собой представляет этот твой новенький мальчик?
— На редкость бестолковый! Ни одной фамилии правильно назвать не умеет, а вдобавок еще и неуклюжий. Если не возьмется за ум, выставлю его вон и найму другого. Не понимаю, чему их в теперешних школах учат. Готовят каких-то недоумков. Где им запомнить что-то, если они даже не в состоянии понять, о чем им толкуешь.
Мистер Морлей взглянул на часы.
— Не знаю, как я управлюсь. Утро все забито, да еще эту Сейнсбери Сил надо куда-то втиснуть — у нее острая боль. Предложил ей пойти к Райли, так она и слышать не хочет.
— Еще бы, — верноподданническим тоном заметила Джорджина.
— Райли способный доктор… весьма способный. Разных дипломов у него уйма и методы лечения самые современные.
— Дипломы дипломами, а вот руки у него дрожат, — сказала мисс Морлей. — Не иначе как пьет.
Мистер Морлей засмеялся — к нему вернулось хорошее расположение духа.
— Перекусить приду в половине второго, как всегда.
2
В отеле «Савой»[2] мистер Эмбериотис, усмехаясь про себя, ковырял во рту зубочисткой.
Все складывается просто замечательно. Ему, как всегда, везет. Подумать только, всего несколько участливых слов, которые он ввернул этой глупой курице, — и такая награда! Недаром говорится: отпускай хлеб твой по водам[3]. Он всегда был добросердечен. Добросердечен и щедр! А впредь будет еще более щедрым. В его воображении рисовались сладостные картины благих деяний. Маленький Димитрий… И добряк Константопополус, бьющийся, чтобы сохранить свой ресторанчик… Какая приятная неожиданность для них…
Мистер Эмбериотис нечаянно задел зубочисткой больной зуб и поморщился. Радужные грезы слегка поблекли и уступили место сиюминутным заботам и тревогам. Мистер Эмбериотис осторожно потрогал зуб языком. Потом вынул записную книжку: 12.00, Квин-Шарлотт-стрит, 58.
