В ту ночь шел снег.
«Белые мелькающие хлопья всё падали и падали на землю; они стерли очертания, опушили предметы льдистым мхом; и в великом безмолвии затихшего города, погребённого под покровом зимы, слышался лишь зыбкий, неясный, неизъяснимый шелест падающего снега, — скорее ощущение звука, чем самый звук, лёгкий шорох белых атомов, которые, казалось, заполняли всё пространство, окутывали весь мир».
А город тот, где шёл снег, назывался Тот. И стоял на его окраине постоялый двор «Торговая гостиница». И хозяйничал в той гостинице хозяин по имени Фоланви. И был этот самый Фоланви огромный, толстый и жёлтый, как тыква и страдал он от непонятной болезни, когда всё тело чешется, а паразитов каких-либо не обнаруживается. И вот в тот самый день, когда шёл снег, сидел Фоланви на первом этаже своего заведения, среди корявой нетесаной мебели, среди груд расколотой посуды на полках, среди кучек мышиного помёта, среди толстого слоя рыбных, цыплячьих, гусиных, индюшачьих, бараньих, говяжьих, лягушачьих, голубиных и свиных костей на полу. Сидел Фоланви и чесался. Чесался и сидел.
А снег всё шёл и шёл.
И длилось это уже час или два. А может и несколько дней.
Но вдруг…
Дверь распахнулась. Впустила ветер, липкий снег, черную кошку с белой гривой, мокрую рваную газету и несколько человек людьми — женщинами, мужчинами и одной или двумя монашками-сиамскими близнецами с чётками. Монашки, не смотря на то, что они и были близнецами, совсем не были похожи друг на друга. Одна была древняя старуха, с ввалившимися глазами, другая — совсем юная и свежая девочка. Кроме всего прочего, вместе с людьми, впустила дверь и множество всевозможных котомок, узелков, картонок, шляпных коробок, корзинок и саквояжей.
Дверь снова закрылась.
Ветер сбежал. Снег упал на пол и растаял. Кошка прыгнула за шкаф и исчезла. Котомки, узелки, картонки, шляпные коробки, корзинки и саквояжи полетели в угол. Люди, включая монашек-сиамских близнецов с четками, принялись отряхаться, переговариваясь.
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. (Она длинная и худая, как палка. Имеет усики. Говорит басом.) Во имя всего святого сборища, с моей стороны так дуло, что я обморозила всю левую половину правой стороны спины!
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. (Она маленькая, как пивная кружка. Пищит.) Не говорите! Просто безобразие какое-то! Кто только позволил так бесчинствовать погоде?!
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. (Высокий, стройный, но с сифилическим носом.) Бардак просто! Такого не было, если мне не изменяет память, лет сто. Или двести…
ВТОРОЙ МУЖЧИНА. (Очень головастый, но мозг, видимо, не занимает все пространство ему уготованное.) Это всё из-за войны. Правительству некогда заниматься таким пустяком…
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Думаете?
ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Уверен. Я очень сведущ в подобных тонкостях материях.
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Какой же это пустяк, милейший?! Моя спина, в особенности, её левая половина правой стороны или наоборот, я уже забыла… Вся моя спина сморожена, а вы говорите, пустяк.
ДЕВУШКА. (Пухленькая, кругленькая, с большими детскими ресницами.) А я предлагала вам поменяться, но вы почему-то… А у меня теплая шубка…
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. С вами?! Поменяться?! Оказаться на вашем месте?! Жуть, во имя всего святого сборища! Это чревато для здоровья… Жуть. (Её передернуло.)
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Жуть… (Её тоже передёрнуло.)
Девушка покраснела.
Молодая монашка захихикала. Зазвенели чётки.
Старая угрожающе посмотрела на молодую. Скривила рот.
Молодая показала старой язык.
ТРЕТИЙ МУЖЧИНА. (Красив и молод.) Вы не должны так, сударыня…
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Молодой юноша, не суйтесь, ради всего святого сборища!
Старая монашка беззвучно зашептала «отче наш».
Молодая послала Третьему воздушный поцелуй.
Чётки снова зазвенели.
Я получила воспитание от лучших и благороднейших наставников и потому знаю, как я должна, а как нет. Ясно вам, сударь… Ой! (Согнулась пополам, обняла себя за спину.) Ой! Ой! Дорогой, грелку! Две! Семнадцать! Двадцать восемь! Скорее!
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА (кинулся к узлам и котомкам). Где?! Как оно выглядит?!
ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Я покажу. Я очень сведущ в подобных тонкостях материях.
ДЕВУШКА. У меня есть…
ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА (разогнулась). Вашу?! Боже упаси! Ради всего святого сборища! Лучше смерть! Ой! (Снова согнулась.) Дорогой, грелку!
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА (увидел хозяина, щелкнул пальцами). Гарсон, грелку!
ХОЗЯИН (лениво приподнял голову, вынул записную книжку). Еще што будите?
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. Еще? Что нам еще? Скорее… (Глядит на Второго.)
ВТОРОЙ МУЖЧИНА. Бордоского пять бутылок… Пива десять… Заячий паштет из зайца. Сала из свиньи. Чесночную колбасу с чесноком. Одиннадцать крутых яиц, сваренных вкрутую. Окорок. Хлеба. И… И…
ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. И дичь…
ВТОРОЙ МУЖЧИНА. И дичь. (Кивнул на Первого.) Граф платит.
ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА. И дичь. Граф платит. (Спохватился.) Как? Почему? Граф это я… Граф не платит. Выполняйте!
