Калак обогнул цепь грозных скал и наткнулся на издыхающего громолома. Гигантское чудище лежало на боку, выпиравшие из его груди острые гребни потрескались и раскрошились. Из гранитных плеч скелетоподобной твари торчали неестественно длинные конечности. Глаза — темно-красные пятна на клиновидной морде — выглядели двумя остывающими озерцами лавы, рожденной в недрах камня.
Даже спустя столько веков Калак по-прежнему вздрагивал, оказываясь так близко к громолому. Передние лапы монстра были размером с человека. Калака уже убивали такими лапами — ничего приятного.
Приятная смерть вообще большая редкость.
Калак обошел тварь, пробираясь через поле битвы с удвоенной осторожностью. Вокруг простиралась равнина, покрытая скалами диковинных форм — ближайшие казались колоннами, сотворенными самой природой, — и повсюду лежали трупы. Растений почти не было.
Скальные выступы и нагромождения валунов пестрели многочисленными шрамами. Там, где сражались связующие потоки, остались груды обугленного щебня. Изредка Калак проходил мимо расщелин необычной формы, откуда из камня вырвались чудовища, чтобы ринуться в битву.
Многие из тел, что он видел, принадлежали людям, но далеко не все. Кровь всех оттенков смешалась — красная, оранжевая, фиолетовая. Хотя мертвецы не шевелились, в ушах у Калака стоял слабый гул. Эхо мучительных стонов, отголоски скорбных воплей. Победе следовало звучать иначе. Над чахлой растительностью, над сваленными в кучу трупами вился дым. Даже камни местами тлели. Пыленосцы потрудились на славу.
«И все-таки я выжил, — подумал Калак, торопясь к месту встречи, и приложил руку к груди. — На этот раз я действительно выжил».
События приняли опасный оборот. Умирая, Калак терял право выбора и отправлялся назад. Пережив Опустошение, он все равно должен был все повторить — вернуться в жуткую обитель боли и пламени. А что, если он просто возьмет и… останется здесь?
Рискованные мысли, от них несет предательством. Калак прибавил шагу.
Место встречи, которое все десять, по своему обыкновению, выбрали перед началом битвы, располагалось в тени высокой скалы — устремленного в небо шпиля. Выжившие должны были вернуться сюда. Странное дело, но Калака дожидался только Йезриен. Неужели остальные восемь погибли? Всякое случалось. На этот раз битва оказалась чрезвычайно яростной, одной из самых тяжелых. Силы врага с каждым разом крепли.
Приблизившись к основанию шпиля, Калак понял свою ошибку и нахмурился. Там красовались семь великолепных мечей, вонзенные в камень. Покрытые узорами и знаками, они отличались друг от друга по форме и выглядели истинными шедеврами. Он опознал каждый. Оставшись без хозяев, Клинки Чести исчезли бы.
Клинок Чести — оружие, по силе превосходящее даже осколочный клинок. Неповторимое. Драгоценное.
Йезриен стоял вне круга мечей, глядя на восток.
— Йезриен?
Мужчина в бело-голубом покосился на прибывшего. На вид Йезриену не дашь больше тридцати, как и много веков назад. Аккуратная черная бородка; красивый наряд обгорел и покрылся пятнами крови. Йезриен повернулся к Калаку, заложив руки за спину.
— Что происходит? — спросил Калак. — Где все?
— Ушли. — Низкий голос был исполнен королевского спокойствия. Йезриен уже много веков не носил корону, но сохранил привычки монарха. Казалось, его ничто не может застать врасплох. — Случилось что-то вроде чуда. На этот раз погиб только один.
— Таленель. — Не хватало лишь Клинка Чести, который принадлежал Таленелю.
— Да. Он до последнего удерживал перевал у реки на севере.
Калак кивнул. Тальн всегда выбирал битвы, всем казавшиеся безнадежными, и побеждал в них. А еще нередко погибал до исхода боя. Теперь он там, где им всем надлежит быть между Опустошениями. В обители кошмаров.
Калак понял, что дрожит. Когда же он успел так ослабеть?..
— Йезриен, я не вернусь туда, — прошептал Калак, шагнув вперед и схватив товарища за руку. — Просто не могу!
Он признался — и будто что-то сломалось внутри. Как долго все это длилось? Его пытали на протяжении веков или, возможно, тысячелетий. Он давно сбился со счета. Каждый день начинался с огня, с крючьев, вонзавшихся в плоть. С того, что его рука сгорала — кожа, мясо, кость… И запах. О Всемогущий, этот ужасный запах!
— Оставь свой меч, — сказал Йезриен.
— Что?
Йезриен кивком указал на кольцо мечей:
— Меня избрали, чтобы подождать. Не было уверенности в том, что ты выжил. Мы… приняли решение. Пришло время покончить с Клятвами.
Калак содрогнулся от ужаса:
— А последствия?
— Ишар убежден, что для соблюдения Договора Клятв хватит и одного из нас. Не исключено, что мы покончим с циклом Опустошений.
Калак и Йезриен посмотрели друг на друга. Слева от них что-то дымилось. Позади раздавались стоны умирающих, терзая слух. В глазах бессмертного короля Калак увидел боль и скорбь. Возможно, даже малодушие. Глаза человека, который замер на самом краю бездонной пропасти.
«Всемогущий Всевышний, — подумал Калак. — Выходит, он тоже сломался?»
Все они сломались.
Калак повернулся и прошел к невысокому скальному выступу, откуда открывался полный вид на поле боя.
Среди великого множества мертвых бродили выжившие. Мужчины в грубых одеяниях держали в руках копья с бронзовыми наконечниками. Полной противоположностью им были воины в блестящих доспехах. Мимо прошел отряд: четверка в изодранных дубленых шкурах и коже скверной выделки следовала за могучей фигурой в серебряных латах, покрытых замысловатым узором. До чего разительный контраст…
