Это предисловие открывает очередной том альманаха «Прометей», целиком посвящённый Александру Сергеевичу Пушкину.
Кажется, что нового можно ещё сказать о самом знаменитом, самом любимом, самом изученном нашем поэте — о том, чей день рождения отмечается как народный праздник поэзии, о том, в честь которого поставлены памятники и названы города, кому посвящено множество книг, статей (и только за последние годы — десятки специальных научных книг и сборников!), о том человеке, о котором ещё в прошлом веке сказано и не раз повторено:
«Пушкин — это наше всё!»
Но самый известный писатель остался одним из самых таинственных. И только теперь, когда мы так много знаем о Пушкине, мы примерно представляем контуры того, чего не знаем о нем: только по названиям или случайным упоминаниям мы судим о нескольких сотнях не дошедших до нас произведений и писем Пушкина; примерно половина пушкинских эпиграмм не разыскана, не знаем мы и полного текста VIII главы «Евгения Онегина», из которой напечатаны только фрагменты — в виде «Путешествия Онегина», зашифрованный отрывок X главы «Онегина» так и не имеет продолжения, судьба «Автобиографических записок» и «Дневников» поэта — область загадок и дискуссий, важные обстоятельства в истории гибели Пушкина пока покрыты мраком…
Это лишь немногие из многих возможных примеров… Притом ведь и в самых известных пушкинских строках мы непрерывно открываем новое. Многообразный процесс открытия Пушкина никогда не закончится…
Когда книга эта была задумана, составитель и редакция обратились к людям, занимавшимся изучением жизни и творчества Пушкина, и многие принесли свои работы. Мало того — некоторые исследователи, узнав о подготовке тома, «обязались» совершить важные открытия специально для нового издания, вследствие чего были сделаны примечательные находки и даже обнаружены некоторые неизвестные прежде пушкинские тексты.
Конечно, далеко не все события и периоды пушкинской биографии представлены в «Прометее» с одинаковой полнотой — ведь главным в его содержании являются новые факты, находки, мысли о Пушкине, и поэтому больше всего должны были отразиться те проблемы и периоды, которые особенно интенсивно изучаются в настоящее время. Так, сравнительно мало в томе о лицейской и петербургской юности поэта; зато начало 1820-х годов представлено много богаче: тут и важные для биографии Пушкина и психологии его творчества исследования Т. Г. Цявловской о Е. К. Воронцовой в жизни Пушкина, и работа Н. Я. Эйдельмана «По смерти Петра I…», посвящённая одному из самых загадочных пушкинских сочинений — так называемым «Заметкам по русской истории XVIII века». Несколько материалов, надо думать, обогатят сложную, во многом ещё неясную тему о Пушкине и декабристах: тут и найденное Т. Г. Цявловской пушкинское письмо к В. Ф. Вяземской, очевидно, отправленное через посредство И. И. Пущина, и многозначительные строки, вписанные Пушкиным осенью 1826 года, после возвращения из ссылки, в альбом женщине, до сих пор неизвестной в биографии поэта.
Наиболее широко представлено в пушкинском томе последнее десятилетие жизни и творчества поэта. Читатель познакомится в этой связи с несколькими новыми текстами Пушкина, что, конечно, является гордостью и украшением нашего альманаха: новый автограф стихотворения «Полководец», недавно открытый И. Т. Трофимовым, и почерк поэта, замеченный М. И. Гиллельсоном и В. Э. Вацуро на полях старых рукописей, а К. В. Шиловым — на листке бумаги в одном из саратовских архивных фондов…
Ещё и ещё — материалы самых зрелых последних пушкинских лет… Тайне одного из пушкинских замыслов посвящена посмертно публикуемая статья А. А. Ахматовой «Невское взморье»; важные детали биографии поэта, извлечённые из дневников и писем А. И. Тургенева, соседствуют с публикацией мемуаров П. В. Нащокина, прежде известных меньше чем наполовину. Напечатаны в «Прометее» новые документы, касающиеся преддуэльных дней и гибели поэта, — прежде всего неизвестные письма к Пушкину Е. М. Хитрово и важные сведения из архива Бобринских.
Таков краткий, разумеется, самый общий обзор того нового, что даёт пушкинский «Прометей». Однако характерной особенностью издания является не только публикация прежде неизвестных материалов.
Более полувека ведутся споры о том, как следует писать о Пушкине. Не раз раздавались сетования на большой, хотя, видимо, неизбежный разрыв между строгой научной литературой, доступной в полном объёме лишь узкому кругу специалистов и ценителей, и научно-популярными работами, предназначенными для массового читателя. Разрыв этот был тем более досадным, что культура и потребности читателей непрерывно росли, а научные новости (пушкинские, да и всякие другие) поступали к ним с неизбежным запозданием и неизбежными потерями от перевода «учёных достижений» на язык общедоступный. Правда, специалисты-пушкинисты иногда выступали и как популяризаторы своей науки, но всё это носило случайный, эпизодический характер. Пушкинский том «Прометея» в этом смысле является своего рода экспериментом: это издание предназначено для широкого читателя, его тираж сравнительно со специальной литературой очень велик, и в то же время, как уже отмечалось, это новое, серьёзное научное издание. На него несомненно будут ссылаться учёные, и его, надеемся, прочтут сотни тысяч «неспециалистов».
