POV Драко.
Я как будто снова окунулся в детство, глядя на заполненную в этот день платформу 9 ¾. В то время, когда я был тем мальчиком, что так старался во всём походить на своего гордого отца.
Тот же алый паровоз, куча крикливых детей, суета, прощальные взмахи рук… Только на сей раз я в числе родителей. Моя рука уверенно сжимает плечо сына. Скорпиус вцепился в меня, как фестрал в кусок мяса. Ищет поддержки. Я люблю своего сына и перед отправкой поезда непременно успокою его, но сейчас… Мой взгляд автоматически выхватывает из толпы черноволосую макушку.
Гарри почти не изменился. Те же дурацкие очки, прическа а-ля «я варил зелье с Лонгботтомом», а седина в его смоляных волосах появилась еще на пятом курсе. Я чуть сощуриваюсь, на чистом рефлексе оценивая его состояние. Он бледен, но нездоровой серости нет, под глазами тёмные круги — последствия ночного дежурства, тело худое, жилистое, это видно даже под строгой служебной формой, но это — из-за тяжёлых и долгих тренировок, а не голодовки.
Он сияет, держит за руку своего младшего. Уизлетта крутится около него, громким визгливым голосом наставляя детей. Её братец тащит к ним свою занудливую жёнушку, бросая по пути на меня недобрый взгляд.
Я ненавижу эту рыжую семейку. Ненавижу лицемерные улыбочки Джиневры, ненавижу предательскую душонку Рональда, ненавижу показную заботу Молли, ненавижу нарочитую дурашливость Артура, ненавижу продажного Персиваля, ненавижу… До зубовного скрежета, до яростной кровавой пелены в глазах, до судорог в сжатых кулаках, до дикого рычания. Каждый раз, когда я вижу их, во мне поднимается зверь и требует, требует, требует растерзать их на мелкие кровавые кусочки. О, с каким наслаждением я бы пытал эту Уизлетту! Вырвать ей волосы, растянуть на дыбе, взять в руки острое магловское лезвие и в каждый разрез запускать пальцы, прижигать каждую рану, бить прямо по нервам… Её боль и крики вызвали бы во мне дикое, близкое к оргазму наслаждение. Как же я хочу отомстить им, особенно ей, за всю эту фальшивую жизнь, за эту лицемерную ласку, за меня, за Гарри, за нашу любовь…
Любовь, о которой он не помнит.
Я сам, своими руками поставил в его сознании такой блок, что и Северусу не пробиться. Сам стирал все воспоминания о каждой улыбке, каждом прикосновении, каждой ночи. Каждый раз, все четыре года, с его добровольного согласия. Он дико боялся за меня, ведь в его голове свободно расхаживали как Волдеморт, так и Дамблдор. И Гарри прятал свою любовь за семью замками, в самых тёмных глубинах подсознания, а ключи доверил мне.
Пожалуйста, поцелуй меня.
Три волшебных слова. Я должен прошептать их ему на ухо, тихо-тихо, близко-близко, касаясь губами нежной мочки. И увидеть в глазах сначала непонимание, а потом — нежный ясный свет. Он улыбнётся, обнимет, крепко прижмётся ко мне всем телом и выдохнет: «Конечно, Драко».
Я так теряюсь в своих мыслях, что не сразу замечаю его взгляд. Гарри смотрит пристально, долго, а в расширенных зрачках дрожит что-то странное… Как тогда…
Мерлин, неужели Уизлетта перестала давать ему зелье?!
Неужели можно снять этот чертов блок, и не свести Гарри с ума?!
Неужели?!
Я задыхаюсь и смотрю, смотрю в эти зеленющие очи.
Гарри кивает, не сводя с меня пристального взгляда — ещё один знак из запертого подсознания. Знак того, что ему плохо. Что он без меня не может.
Астория вовремя хватает меня под локоть.
— Что ты творишь? — шипит она сквозь зубы. — Возьми себя в руки!
Я диким усилием воли останавливаюсь на половине шага, замечаю, наконец, неприязненные взгляды рыжей семейки. Медленно киваю в ответ. Отворачиваюсь.
Астория, милая моя… Мой друг, партнёр, мой костыль, на который можно опереться. Она знает о нас с Гарри. Слава Мерлину, что она сама лесбиянка и ей глубоко наплевать на предрассудки нашего общества.
Как же всё дрожит внутри!
Скорпиус, умница, замечает мои трясущиеся руки и поднимает на меня вопросительный взгляд.
— Отец? Что случилось?
Я с трудом разлепляю пересохшие губы.
— Поттер.
Выдержке моих жены и сына можно только позавидовать. Они даже бровью не дёрнули в его сторону. Просто подходят ближе.
— Что с ним? — шепчет Астория.
— Блок… Он дрожит. Гарри плохо, — я сглатываю и смотрю на сына. Тот смотрит внимательно, в глазах — готовность помочь. Как хорошо, что мы ничего не скрываем от него! — Скорпиус, сможешь выяснить, что у него в семье творится?
— Через младшего? — он позволяет себе взглянуть на Альбуса. — Легко!
— Скорпиус, только осторожней, — предупреждаю я его. — Не подчёркивай своё превосходство сопровождающими, не говори надменно, не предлагай покровительство. Просто… улыбнись так, как тебе хочется, а не как надо.
Сын удивлённо моргает.
— Я… — его так и подмывает снова взглянуть на младшего Поттера. — Я не подведу тебя, отец.
Я морщусь. Как же его слова похожи на мои!
— Лучше не подведи себя.
Я отпускаю своего наследника, и тот, сверкнув глазами в сторону Альбуса, скрывается в поезде. Я машинально взмахиваю рукой ему на прощание, а сам краем глаза слежу за Гарри. Тот перестает что-то шептать своему младшему, и Альбус с выражением крайнего удивления на лице ловко запрыгивает на подножку. Гарри почему-то немного растерянно улыбается и машет детям вслед, обнимая Уизлетту. Если бы я не стоял рядом, то не заметил бы, как на какой-то короткий миг дёргаются его губы, а пальцы свободной руки тянутся ко лбу и рассеянно, будто по привычке гладят шрам.
![Будни контрразведчика [иллюстрации]](/storage/book-covers/c2/c2a004fe8bf379ad9e00381bb3966b9dd3601c4c.jpg)
