Поздно

Поздно

Авторы:

Жанр: Русская классическая проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 2 страницы. Год издания книги - 1977.

В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..

Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи. Творчество Кармена персонажами переполнено. Он преисполнен такой любви к человекам, грубым и смешным, измордованным и мечтательно изнеженным, что старается перезнакомить читателей со всем остальным человечеством.

Читать онлайн Поздно


Угольщик Нашатырь – горький пьяница.

Он пьет водку не иначе, как разбавленную нашатырным спиртом.

Кем был раньше Нашатырь, знал один товарищ его Швабра.

Швабра был штивальщиком, [1] штивал пшеницу и в пьянстве не уступал товарищу.

Оба, пошабашив, отправлялись постоянно в «Испанию» или к «Соколихе» и пили вместе.

Охмелев, Нашатырь часто, хотя и урывками, посвящал его в свое прошлое.

Как узнал Швабра, Нашатырь был скульптором, женат на дворянке и имел дочь Нюту. На пятом году жена изменила ему, он разошелся с нею и с тех пор запил.

Воспоминания эти вызывали на глазах у Нашатыря слезы, и он рыдал, жадно истребляя при этом ужасную смесь нашатыря и водки.

Швабра в таких случаях не оставлял своего товарища и вместе с ним отправлялся в ночлежку.

– Вам пакет! – раз остановил Нашатыря надзиратель ночлежки.

– Мне?! Вот так штука! – удивился угольщик. – Девять лет не получал ни строчки и вдруг… на! Что скажешь, Швабра?!

Швабра пожал плечами.

Пока приятели недоумевали, надзиратель достал небольшой пакет и прочитал вслух адрес.

– Карантинному рабочему Алексею Степановичу – ову в Приморский приют, по Ланжероновскому спуску. Вам?! Так?!

– Так! – подтвердил Нашатырь и сказал Швабре: – Что ж, идем, вскроем!

Товарищи избрали самый отдаленный угол в палате, и Нашатырь, присев на матрац, стал вскрывать пакет трясущимися руками.

Пакет был вскрыт, и изнутри вылетела вместе с письмецом чья-то фотографическая карточка.

– Нюта, дочь моя, дочечка! – воскликнул Нашатырь и стал осыпать карточку частыми и безумными поцелуями.

Угольщик положительно с ума сходил. Он в одно и то же время плакал, смеялся и радовался.

– Дай, дай и мне посмотреть! – не утерпел Швабра и почти вырвал у него из рук карточку. – У, да какая же она красавица!

Нюта действительно была красавица. Стройная, с круглыми, мечтательными глазами и пышными волосами по пояс.

– Боже, как она выросла! – между тем лепетал Нашатырь. – Стой! А вот и надпись! «На добрую память, – прочитал он с дрожью в голосе, – дорогому и незабвенному моему папе от его маленькой Нюты».

Угольщик вскинул глаза на Швабру.

– Слышишь?! Незабвенному!… Как на памятнике! Точно я покойник какой!

– То-оч-но! – согласился Швабра.

– А ты думал – не покойник? – вдруг набросился на него Нашатырь. – Я что, по-твоему, человек?! Труп, покойник! И ты труп, все мы, дикари, – трупы и живем в порту, как в могиле…

– Ну, поехала!… Стара штука! Зна-а-ем! Ты вот лучше прочитай, что пишут.

Нашатырь только теперь вспомнил о письмеце – вчетверо сложенной розовой и душистой бумажке и стремительно развернул ее.

– «Милый папа! – прочитал он. – Ты, наверно, забыл свою Нюточку. Она теперь большая и шлет тебе свою карточку. Она прилежно учится и играет. Папа! Ты все еще сердишься? Мама три месяца была при смерти. Теперь, слава богу, она здорова, кланяется тебе и просит забыть „все“… Приезжай к нам в Киев на Светлые праздники…»

Дальше несчастный отец прочитал, как много трудов стоило ей и матери узнать о его местонахождении и как они постоянно молят за него бога.

Угольщик дочитал и спрятал свою лохматую голову на груди у товарища.

Он рыдал, вздрагивал всем телом, и, глядя на него, тихо заплакал добрый и честный товарищ.

Нашатырь наконец успокоился.

– Что, поедем? – спросил полушутливо Швабра.

Угольщик отрицательно качнул головой.

– Отчего же?

– Поздно, поздно! – прошептал печально Нашатырь.

Угольщик, однако, раздумал.

– Еду! – решительно заявил он на следующий день Швабре и стал готовиться к отъезду. Он стал торговать у приютского сторожа пиджак и жилетку, а у сносчика одного – шапку.

– Вот, – говорил он Швабре, – поеду! Брошу пить, помирюсь с женой и поцелую Нюточку. А там… Смерть не за горами. Знаю! Жить нам недолго…

Швабра принимал в сборах Нашатыря деятельное участие.

Помогал ему штопать портки, уступил ему свою единственную сорочку, подарил горсть бычков (окурков), перочинный ножик, сам на свой счет купил ему жестяной чайник и осьмушку чаю.

Накануне же отъезда Швабра сходил вместе с Нашатырем на газовую и выпарил там основательно его одежду, сходил потом с ним в цирюльню и в баню.

По окончании сборов, чуть свет, оба приятеля находились уже по другой стороне таможни.

– Будешь идти по шпалам, – поучал товарища Швабра, – от станции до станции. Где можно, прицепись к поезду, к буферам или к площадке. По дороге заверни в деревню и поработай на косовицах. Слышишь?!

– Да-да! – мотал головой Нашатырь, с трудом волоча свои слабые, отекшие ноги.

Яркое весеннее солнце поднялось высоко, когда они очутились у переезда, у рельсов за городом.

Мимо пролетали поезда, отдельно маневрировавшие паровозы и дрезины.

– Стоп!

Швабра сбросил котомку и протянул ее Нашатырю.

– На!… Теперь ступай! Помни же, по шпалам!

Только сторонись поездов, не то раздавят. Не забудь поклониться Нюте. Скажи ей – кланяется тебе Швабра… Что же ты?…

Нашатырь стоял перед ним с виновато опущенной головой, жалкий и бледный.

Ноги и руки у него тряслись и все тело судорожно передергивалось.

Он взглянул тусклыми глазами на Швабру, выронил из рук котомку и грузно опустился на камень.

– Что же ты?! – повторил свой вопрос растерявшийся Швабра.


С этой книгой читают
Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.



Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.


Симулянты

Юмористический рассказ великого русского писателя Антона Павловича Чехова.


Месть

Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.


Маска

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Медвежонок

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пакт Путина-Медведева. Прочный мир или временный союз

В своей новой книге автор рассказывает о политическом союзе между президентом России Д.А. Медведевым и премьер-министром В.В. Путиным. По мнению автора, конфликт между окружением Дмитрия Медведева и Владимира Путина налицо. Но пока президенту и премьеру удается удерживать своих людей в железной узде — Медведев действует в данном случае в связке с Путиным, и их действия напоминают больше голливудскую схему "плохой — хороший полицейский".Как долго продлится этот "пакт о ненападении" между Медведевым и Путиным? Кто станет президентом России в 2012 году? Какой будет политическая судьба бывшего премьера или президента? На эти и многие другие вопросы читатель найдет ответы в представленной его вниманию книге…


Подвиг совершеннолетия

Погибшие 08.08.08 два лейтенанта и сержант попадают на космический крейсер империи Антой и становятся боевыми офицерами этой галактической империи.


Другие книги автора
Человек в сорном ящике

В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.


Пронька

В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.


К солнцу

Кармен Л. О. (псевдоним Лазаря Осиповича Коренмана) [1876–1920] — беллетрист. Первые очерки и зарисовки К. освещали быт одесских портовых 'дикарей' — люмпенпролетариев, беспризорных детей, забитых каменеломщиков и т. д. Оживление революционного движения в начале 900-х гг. вызвало в демократических кругах интерес к социальным 'низам', и написанные с большим знанием среды и любовью к 'отбросам общества' очерки К. были очень популярны одно время. Рассказы первого периода творчества К. написаны под сильным влиянием раннего Горького.


Мама!

В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.