Мартин Уэндл оставил свой «Ягуар-седан» у подножия холма и направился к коттеджу на вершине пешком. На полпути он приостановился и задумался. Для человека его полета и амбиций дело было незначительным. Или нет? Почему нужно было тратить так много времени? Пожатие плечами вышло очень по-человечески, а улыбка кривой. Он продолжил подъем.
Легкий стук в дверь вызвал почти незамедлительный ответ.
– Профессор дома? – спросил он.
Отозвавшийся заколебался:
– Вам назначено, сэр?
Мартин Уэндл посмотрел на него.
– Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
– Профессор Дрейстайн занят своими исследованиями, сэр, – слуга сник.
– Спасибо, – сказал Уэндл, подавая свою шляпу и трость.
Он остановился у входа в убежище математика и, прежде чем его присутствие заметили, изучающе осмотрелся. Эта была комната ученого мужа. Удобная мебель, предназначенная для того, чтобы на нее что-то проливали, способная вынести пинки обуви и ожоги сигарет. В одном из углов находился изящный передвижной бар, в комнате было более одной коробки для табака и более одной подставки для трубок. На стенах висело несколько картин; Уэндл различил работы Риверы, Гранта Вуда, Хартли, Беллоуза, Марина.
В тяжелом кожаном кресле скорчился Ганс Дрейстайн. Над книгой торчали только его знаменитая копна белых волос и часть необычно высокого лба. Перед ним, на коврике, опустив голову на лапы, расположился громадный черный пес немыслимой породы.
Собака открыла глаза и тихо протестующе зарычала.
– Профессор Дрейстайн? – спросил Мартин.
Ученый выглянул из-за своего фолианта и заметил стоящего перед ним человека – высокая фигура, линкольновского типа лицо, безукоризненная одежда, почти высокомерный безапелляционный тон.
Ганс Дрейстайн заложил страницу указательным пальцем, распрямился и нахмурил брови.
– Я давал указание Уилсону… – начал он.
– Вопрос гораздо важнее мелочей, которые могут нам помешать. Мне необходимо провести с вами полчаса.
Собака снова зарычала.
– Хватит, хватит, мальчик. Успокойся, – сказал ей Дрейстайн и обернулся к посетителю: – Мое время расписано полностью, сэр. Это убежище – единственная возможность уединиться, чтобы немного расслабиться, подлечить стариковские болячки, иногда закончить затянувшиеся исследования.
Высокий посетитель нашел себе стул напротив пожилого человека.
– Мое время так же ценно, как и ваше. Я не намерен тратить его впустую. – Его глаза уставились на собаку. Он кивнул и перевел их обратно на негостеприимного хозяина. – Вы знакомы с жизнью Роджера Бэкона, английского философа и монаха?
Ученый вздохнул, закрыл книгу и положил перед собой на журнальный столик. Закрыв глаза, он сказал:
– Родился в 1215-м и умер в возрасте около восьмидесяти лет. Обучался в Оксфорде и Париже, стал профессором. Вступил в Орден францисканцев и обосновался в Оксфорде, где специализировался в алхимии и оптике. Должно быть, в те дни он был занят больше своими делами. В 1257-м его обвинили в колдовстве, и он потерял в заключении десять лет полнокровной жизни.
Голос Ганса Дрейстайна с возрастом стал тише, но не утратил своей знаменитой ироничности.
– Интереснейшая личность, – закончил он. – Но какое отношение имеет старый философ к вашему вторжению, мистер…
– Мартин Уэндл, – подсказал посетитель. – Вам несомненно будет интересно узнать, что Бэкон был мутантом – Homo superior– одним из первых, кто упоминается в наших записях.
Лохматые белые брови поползли вверх.
– Какое несчастье, что он дал обет.
В голосе Уэндла прозвучало легкое раздражение:
– Большое несчастье, профессор. Как вы убедитесь, сэр, я не занимаюсь ерундой.
Математик остановил на нем долгий взгляд, наконец встал и направился к бару.
– Хотите выпить, мистер Уэндл?
– Спасибо, нет.
Смешивая себе порцию, профессор заговорил:
– Я тут обнаружил, вопреки общему мнению, что алкоголь, э-э, в разумных дозах способствует научным изысканиям.
– Я так не считаю.
– Конечно. – Профессор Дрейстайн вернулся в свое кресло. Глаза собаки проследили за ним от кресла до бара и обратно. – Итак, сэр. Эти ваши полчаса моего времени?
Когда хозяин снова откинулся в кресле, его сухощавое лицо на секунду расслабилось.
– Раньше я об этом никому никогда не рассказывал, – начал Уэндл. – Хотя, чтобы так или иначе получить информацию, я потратил слишком много лет.
Профессор отхлебнул из бокала.
– Меня всегда интересовала история Бэкона – легенды, мифы.
– С Бэкона история лишь начинается. Вы, конечно же, знаете, что значительную часть своей жизни он провел в поисках философского камня и эликсира жизни.
– Он разделял заблуждения других алхимиков своего времени.
Мартин Уэндл покачал головой.
– Вы не поняли. Роджер Бэкон никогда не гонялся за блуждающими огнями.
Профессор еще раз прихлебнул, и глаза его сверкнули.
– Я забыл, вы же мне сказали, что он был Homo superior. Поэтому, ну, скажем, он открыл эликсир жизни, философский камень.
Уэндл прервал:
– Профессор, вы же не будете отрицать, что сегодня две эти древние цели алхимиков – бессмертие и превращение металлов – вполне достижимы.
Профессор неожиданно улыбнулся.
– Постойте, – сказал он. – Однако, мой друг, все это было семь сотен лет назад.
