А.П. Левандовский. Об Артуриане, рыцарях Круглого стола и просто рыцарях
В послесловии к этой книге читатель получит подробные сведения как о ней самой, так и о ее авторе, Мишеле Пастуро. Мы же попытаемся, предваряя чтение книги, сообщить вовсе не о том, что в ней есть, а скорее о том, чего в ней нет, но без чего для большинства читателей многое останется зашифрованным и непонятным.
Думается, вряд ли найдется образованный человек, ничего не слышавший о рыцарях вообще и рыцарях Круглого стола в частности; но едва ли он сможет связно рассказать, кто такие эти последние, когда они жили, к чему сводилась их деятельность. И это неудивительно: проблема далеко не проста и не однозначна, она имеет длительную и весьма запутанную историю. Ибо рыцари Круглого стола уводят нас к так называемой Артуриане, а эта тема и на сегодняшний день остается полем боя для многочисленных исследователей – историков и филологов.
Начать придется издалека, и не с Франции, которой прежде всего занят М. Пастуро, а с Англии, или точнее Британии – «страны бриттов», как окрестили ее римляне.
Кельтская Британия, плохо известная современникам, представлялась античным писателям загадочной, фантастической страной: ее считали родиной чудовищных птиц и зверей и даже местом пребывания душ умерших. Тем не менее в положенное время Рим наметил ее своей очередной жертвой. В середине I века до н. э. Цезарь дважды пытался овладеть Британией, но присоединение ее к Римской империи произошло лишь к концу следующего, I века н. э. Свободолюбивые бритты, ненавидевшие завоевателей за их жестокую налоговую политику, пытались восставать против них, и когда, в начале V века, в связи с обозначившимся развалом империи, римляне вывели свои легионы с острова, они, казалось, вернули утраченную независимость. Но ненадолго. В это же самое время с континента хлынули орды германских племен; это были англы, саксы и юты. Началась новая борьба, растянувшаяся на века. Борьба жестокая и кровавая, но силы оказались неравными, и, несмотря на героическое сопротивление, коренные жители острова были снова побеждены. Часть их подверглась истреблению, а часть, не желая подчиняться поработителям, переместилась в Шотландию, Уэльс и на континент, заняв западную оконечность Галлии, в древности называвшуюся Арморикой, а теперь, по имени переселенцев, получившую имя «Малой Британии» или Бретани, как она называется и в наши дни. Что же касается родины бриттов, то она, после многих пертурбаций, объединилась под властью завоевателей, и со второй половины IX века, по имени одного из их племен, англов, стала называться Англией.
Эти краткие исторические сведения необходимо напомнить читателю, поскольку именно в связи с названными событиями возникли первые ростки всех будущих сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Дело в том, что свободолюбивые бритты и близкие к ним валлийцы (жители Уэльса), не желая мириться с поражением, в своих исторических хрониках VI—X веков всячески расписывали собственные, отчасти мифические, победы над англосаксами и называли имена героев-вождей, осуществлявших эти победы. Тогда-то впервые и стало мелькать имя Артура. Древнейшие тексты (вторая половина VI века) рисуют его как некого племенного вождя, предводителя импровизированных отрядов кельтского «сопротивления», сурового и беспощадного воителя. Одна из более поздних хроник (VIII век) приписывает ему, по образцу Геракла, двенадцать подвигов, главным из которых являлась победа над саксами у горы Бадон (около 516 года). Эти и многие другие, нам неизвестные материалы были художественно обработаны в начале XII века хронистом Гальфридом Монмутским в его «Истории бриттов», наметившей канву для всех будущих романов о короле Артуре. Под пером Гальфрида раздавленные англосаксами бритты превратились в победителей, их несостоявшееся государство стало великой, не уступавшей Римской, империей, а полумифический предводитель горстки партизан, обернувшись мощным властелином, обрел бессмертие в веках. Подобная трактовка событий автором хроники, писавшим в XII веке, равно как и последующая популярность самой хроники, далеко не случайны – они имеют четко прослеживающуюся политическую подоплеку.
В 1066 году Англия претерпела новое этническое потрясение: выходцы из французского герцогства Нормандии во главе со своим предводителем Вильгельмом Завоевателем вторглись в страну, и недавние победители саксы сами оказались побежденными. В этих условиях нормандские властители ценили каждый враждебный выпад в адрес покоренных ими англосаксов, а равно – и каждую реплику о былой (доанглосаксонской) славе страны. Особенно это относится к Генриху II Плантагенету (1154– 1189), строившему во второй половине XII века свою «анжуйскую империю» и ясно видевшему в «Истории бриттов» идейную поддержку своих политических амбиций[1]. Но, дав этот мощный политический заряд, Гальфрид в не меньшей степени содействовал развитию и другой, романтической линии Артурианы, столь сильно разросшейся в будущем.
«История бриттов» явилась как бы стволом, от которого пошли пышные побеги в двух направлениях. Для последующего английского эпоса характерно преобладание героического аспекта на псевдоисторическом фоне. Французский же вариант Артурианы, угнездившийся в Арморике («бретонский цикл») и получивший наиболее полное развитие в рифмованной хронике Васа и стихотворных романах Кретьена де Труа (конец XII века), принял явное куртуазно-романтическое направление. Впрочем, сюжетная линия различных циклов в основных чертах совпадает. Кратко говоря, она сводится к следующему.
