Потом наступит тишина
Авторы: Збигнев Сафьян
Жанр: О войне
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 123 страницы. Год издания книги - 1988.
В книге рассказывается о создании и боевых действиях Войска Польского. Автор рисует сложную политическую обстановку в освобожденных районах Польши в конце 1944 и начале 1945 года, показывает героизм солдат и офицеров Войска Польского в боях с немецко-фашистскими захватчиками весной 1945 года. Предназначается для широкого круга читателей.
Читать онлайн Потом наступит тишина
Часть первая
ПОКА НЕ ЗАГОВОРИЛИ ОРУДИЯ
Боровица
Машина подпрыгнула на колдобине, майор Клюк вздохнул и взглянул на генерала. Векляр сидел неподвижно, закрыв глаза: наверное, спал или о чем-то думал, не проявляя интереса к городку, в который они въезжали.
«Может, не знает, что мы уже приехали», — подумал Клюк, глядя на покосившиеся одноэтажные домишки и деревянные пристройки. Он никак не мог понять, почему генерал так тянул с этой поездкой — ведь до Боровицы всего около двух часов езды на машине. И тем не менее прошло уже два месяца с тех пор, как они прибыли в Люблин, но только вчера Векляр сказал ему: «Завтра поедем в Боровицу». Один он явно не хотел ехать. Казалось, ему нужен был свидетель его переживаний при встрече с прошлым.
Векляр открыл глаза, шевельнулся:
— Остановись, приехали. — Он вылез из машины и, не поворачивая головы, бросил Клюку: — Подождите меня в машине. Это не займет много времени.
Клюк смотрел на массивную, медленно удалявшуюся фигуру генерала, пока он не свернул в боковую улочку.
«Надо было бы пойти за ним», — подумал Клюк, закуривая.
Здесь городишко фактически кончался, и генерал знал, что увидит, когда минует разросшиеся деревья и окажется на песчаной дороге, идущей вверх, петляя среди полудеревенских построек. Яркое сентябрьское солнце слепило глаза, он прикрыл лицо ладонью, остановился. Да, не был здесь целых десять лет…
Векляр решил не спеша пройти от того места, где кончался тротуар, до дома матери, окинуть взглядом поля и темневший вдали лес.
В июле тридцать четвертого года он покинул этот городок. Спешил, даже не обернулся, не взглянул на окно, из которого наверняка смотрела ему вслед старушка мать. В памяти стерся тот день, остались только смутные воспоминания, вытесненные другими, более поздними. Он правильно сделал, что не приехал сюда в первый же день. В родной дом надо приходить, как в Мекку.
По дороге шли двое милиционеров с бело-красными[1] повязками на рукавах. Они с удивлением уставились на него, как на какое-то необыкновенное явление, даже замедлили шаг.
У Векляра возникло вдруг желание расспросить их о городке, восстановить в памяти забытое за долгие годы. Когда милиционеры поравнялись с ним и, замешкавшись, отдали, честь, генерал жестом остановил их.
Один из них — курносый, с круглым лицом паренек — вытаращил глаза и гаркнул на всю улицу:
— Слушаю вас, товарищ генерал!
Другой с раскрытым ртом застыл на месте. Векляр вынул из кармана портсигар, закурив сам, угостил милиционеров. Они почтительно взяли по сигарете, все еще не приходя в себя от изумления. У генерала вдруг пропало желание задавать им вопросы; он представил себе, как эти люди будут рассказывать об их встрече, дополняя ее своими домыслами и комментариями.
— Школа уцелела?
— Цела, товарищ генерал, только пристройка, которую возвели перед самой войной, сгорела во время оккупации.
— А лесопилка?
— Цела, цела. Скоро, наверное, опять заработает.
Векляр продолжал расспрашивать милиционеров еще некоторое время, но их ответы уже перестали его интересовать.
— Ладно, идите. Вот, возьмите еще… — вынул из портсигара и всунул им в руку по сигарете.
Они нехотя удалились, а Векляр зашагал по дороге, по которой хаживал когда-то, всякий раз опасаясь, как бы не появился из-за угла полицейский или не выскочил спрятавшийся за деревом шпик. «Ты, как всегда, в своем репертуаре», — любила говорить Марта. Варшавская девушка, потом жена и товарищ, с которой он встречался чуть ли не тайком, потому что у них не было своего дома. Как он прочитал потом в газетах, в тридцать четвертом ее осудили на десять лет. Это все, что о ней знал Векляр.
Из дома за ним следили чьи-то глаза; он толкнул калитку, прошел по чисто подметенной дорожке до крыльца. Все здесь выглядело как при жизни матери.
О ее смерти ему сообщили в первый же день пребывания в Люблине. Когда он вышел из здания на Спокойной улице, к нему подошел поджидавший там кого-то старичок в поношенной одежде, пробормотал что-то невразумительное. Генерал остановился.
— Вы меня не узнаете, пан генерал?
— Нет.
— Я из Боровицы, а теперь живу в Люблине.
— Слушаю вас. — Только спустя некоторое время он понял смысл этих слов, и ему стало стыдно. — Вы что, знаете мою мать?
— Да, знал, пан генерал. — Старик умолк, вынул из кармана носовой платок и вытер лоб.
Векляр понял.
— Она умерла?
— Зимой сорок четвертого, а дом собиралась оставить мне, только…
— Хорошо, спасибо, зайдите ко мне завтра. — Ему хотелось поскорее остаться одному, он сел в машину, закрыл глаза.
В Боровицу он поехал только через два месяца. Хотел разыскать того старичка: может, мать ему что-то говорила. На следующий день тот так и не пришел, но генерал запомнил его и непроизвольно искал в коридорах, направляясь в свой кабинет, на лестнице, ведущей в квартиру, даже на улице в толпе прохожих.
Дверь в дом матери была открыта, в узких сенях (где, как и раньше, стояла лохань) его встретила незнакомая женщина.
— Роман Векляр, — представился он и коротко объяснил, зачем пришел. — Наверное, что-то осталось после смерти матери, — сказал он, — хотелось бы взглянуть.
Женщина пропустила генерала в дом. У нее были птичье лицо, острый нос, сухие, тонкие губы.
