Голос министра иностранных дел Российской Федерации Михаила Володина звучал нервно.
— Господа, вчера министерство иностранных дел Китайской Народной Республики выступило с резким заявлением в отношении России. Практически это ультиматум, предъявленный нам в грубой, оскорбительной форме.
— Ты давай без этих дипломатических загибов, что это значит по сути? — Спросил Соломин.
— Это означают войну. Китайское правительство заявляет, что мы обманом переманиваем к себе в Россию китайских граждан, и требует, чтобы мы восстановили всем переехавшим на постоянное место жительство китайское гражданство.
— Говорил я, что нечего было принимать эту программу ассимиляции китайцев, а вы мне не верили, — рубанул своим гулким басом Ждан.
Директор ФСБ и в самом деле был противником закона о миграционных порядках в России. По новым правилам любой желающий мог приехать и поселиться в любом месте страны на постоянное место жительства, но с одним условием — никаких двойных гражданств. После этого пять миллионов китайцев пополнили ряды российских граждан. Всего же программа пополнила население России на десять миллионов человек, в основном русскоговорящих выходцев из стран распавшегося Союза. Именно этот закон и послужил поводом для претензий. Были широко раздуты истории пяти китайских отморозков, бандитов и насильников. Китайские власти объявили их жертвами оговора и возвели в ранг мучеников.
— Мирным китайским крестьянам, приехавшим в Россию с надеждой на лучшую долю, навесили чужие преступления, совершенные русскими отморозками. Им очень выгодно иметь козлов отпущения, на которых можно повесть чужие преступления, — истерично кричал с экранов телевизоров министр пропаганды КНР Мин Шоушан.
Заседание временного военного совета длилась четыре часа. К этому времени начали уставать все, даже двужильный директор ФСБ Ждан и Главковерх — Сазонтьев. Не помогали ни сигареты, ни предельное крепкое кофе, что подавалось в зал заседаний практически непрерывно.
— Вы прикидывали примерное развитие военных действий? — спросил Соломин.
Сазонтьев подошел к карте.
— Предположительно, сначала они ударят авиацией и артиллерией по погранзаставам и приграничным частям, подавят их, затем наведут понтонные мосты через Амур и развернут наступление шестью колоннами. Основная цель — перерезать Транссиб, захватить области по левому берегу Амура, а также Владивосток. Затем они развернут наступление на Якутск, Магадан и в сторону Байкала.
— Получится у них? Какой прогноз?
— Плохой. Наши войска перемелются китайскими жерновами в течение недели. После этого практически вся Сибирь останется без прикрытия войск.
Соломин чуть подумал и снова обратился к Сазонтьеву:
— Сколько у нас осталось времени?
— Самое большее — неделя.
— Ну, неделя — это тоже время. Мне кажется самое главное — сохранить боеспособную армию. Как вы думаете, Владимир Александрович?
Сизов на несколько секунд задумался, потом согласно кивнул головой.
— Хорошо, значит, от этого и будем плясать. — Диктатор обернулся к Главковерху. — Ну, а у тебя что-нибудь есть в заначке? Что-нибудь этакое?
— Есть, мы давно к этому готовились. Есть и кое-что еще совсем новенькое, правда, пока так, в форме бреда.
— Придется пойти на все что угодно.
Сизов подобрался и ровным звенящим голосом объявил:
— С сегодняшнего дня на всей территории Российской Федерации объявляется военное положение. И ещё…
Эпизод 2. ЗА ПЯТЬ ЛЕТ ДО ЭТОГО
На лице Ван Джина застыла мина почтительности, и сердце его билось сильнее, чем всегда. Но внутри этого сердца полыхала ярость. Все уже было решено, все одобрено, согласовано. Через два дня огромный зал Дворца Съездов, все десять тысяч человек депутатов самой большой в мире коммунистической партии как один встанут, приветствуя его, нового председателя партии, первого человека в самой большой стране мира, экономическом лидере всего человечества. Но перед этим ему надо получить согласия двух десятков немощный старцев, в здравом уме которых он давно уже сомневался. Официально Центральная комиссия советников КПК была давно отменена, но неофициально каждый новый кандидат на первые посты в государстве считал необходимостью посетить ветеранов партии, тех, что работали еще с Мао и Дэн Сяопином.
Он прошел в кабинет, и в полумраке, а старики не любили сильный свет, увидел их. Все веяния моды прошли мимо этих людей, и самый скромный костюм от Кардена серого цвета, что сегодня надел Ван Джин, смотрелся диким среди двух десятков френчей в стиле великого Кормчего, что были на стариках. Один из них, Ли Вэйву, был еще и в точно такой же кепке, что носил Мао Дзэ-Дун. Ван Джин знал, что у старика даже летом мерзла его лысина, но ему казалось, что ветеран одевал эту кепку еще и для того, чтобы еще больше походить на Ушедшего В Небо Вождя Народов.
Ван Джин почтительно поздоровался, и не по современному — господа, а по старому — товарищи.
— Здравствуйте, товарищи.
— Здравствуй, инженер Ван, — прокаркал Ли Вэйву. Остальные просто закивали головой. Инженером Ван Джин был давно, и последний его пост в правительстве больше соответствовал званию премьер-министра европейской страны, но Джин — так он по западному любил именовать себя за глаза, не стал перечить ветеранам. Стариков уже не переделаешь, и если он был инженером, значит, будет им до конца жизни.
