В каждой истории есть две стороны.
Мэрилин Монро
Посвящается Мэрилин
Нью-Йорк, апрель 1955 года. Писатель Трумен Капоте беседует с Мэрилин Монро на похоронах.
— Мне надо подкрасить волосы, — говорит она. — Я не успела.
Показывает ему свой потемневший пробор.
— Ну и наивен же я! Всегда считал, что ты настоящая стопроцентная блондинка.
— А я и есть настоящая блондинка. Но ведь блондинкой не становишься просто так, от природы. И вообще, плевать я хотела на твое мнение…
Так же как и цвет волос Мэрилин, этот роман (или переплетающиеся между собой романы) на самом деле не настоящий, В отличие от устаревших предубеждений, имеющих место в старых фильмах, он вдохновлен подлинными фактами и персонажи носят в нем свои настоящие имена, за несколькими исключениями, сделанными с целью защиты неприкосновенности частной жизни ныне живущих лиц. Места действия сохранены, даты проверены. Цитаты, взятые из рассказов, записей, писем, статей, бесед, книг, фильмов и некоторых высказываний персонажей, подлинные.
Моя бесцеремонность как автора книги все же не позволяет приписывать одним то, что сказали, увидели или пережили другие, открывать несуществующий «личный дневник», приводить цитаты из выдуманных статей и записей или пересказывать сны и размышления персонажей, не подтвержденные какими-либо источниками.
В этой истории любви без любви, поразившей двух реальных людей — Мэрилин Монро и Ральфа Гринсона, ее последнего психоаналитика, — привязанных друг к другу нитями судьбы, не стоит искать стремления к правдоподобию. Я вижу их такими, какими они были, и воспринимаю их странности так, как если бы они указывали мне на мою собственную странность.
Вымысел иной раз дает нам доступ к реальности. Но в конце истории, как и в конце жизни, истина каждого из нас не раскрывается полностью. Тот, кто выводит слова на бумаге, не является автором написанного, точно так же, как ими не являются мои персонажи — Мэрилин и Ральф; писатель смотрит на свою руку, которая, слово за словом, поднимается вверх по течению времени, как на руку, которая ему не принадлежит. Строки ложатся слева направо, но их можно читать, как отражение в зеркале, пока в темноте экрана не задрожит надпись: «СИГНАЛА НЕТ».
Я хочу, чтобы эта игра в тайные слова и явные действия, эта череда отрывочных кадров, перемежающихся внезапными вспышками, закончилась лишь вопросительным знаком, когда персонажи медленно тают в пространстве, а ладонь автора раскрывается — пустая, как у покинутого ребенка.
Пригород Лос-Анджелеса,
Первая Западная улица
август 2005 года
REWIND. Перемотать кассету назад. Начать всю историю сначала. Снова прослушать последний сеанс Мэрилин. Конец — это всегда начало. Мне нравятся фильмы, которые начинаются с голоса за кадром. В кадре нет почти ничего: бассейн с плавающим телом, покачивающиеся верхушки пальм, обнаженная женщина под голубой простыней, осколки стекла в сумерках. И кто-то говорит. Сам с собой. Чтобы не чувствовать одиночества. Беглец, частный детектив, врач или психоаналитик — почему бы и нет? — рассказывает как бы с другого берега историю своей жизни. Говоря о том, от чего он умирает, он упоминает и то, чем он жил. Кажется, его голос произносит: «Послушай меня, ведь я — это ты». Историю создает голос, а не то, о чем в ней говорится.
Я попытаюсь рассказать эту историю. Нашу историю. Мою. Она была бы некрасивой, даже если бы нам удалось избежать ее конца.
Женщина, уже несущая в себе смерть, тянет за руку печальную девочку. Она ведет ее к доктору, который лечит болезни головы, лечит словами.
Он взял ее — и он ее бросил. С любовью и отвращением он слушал ее два с половиной года. Он ничего не услышал — и потерял ее.
Это будет грустная и даже мрачная история; ничто не сможет искупить ее безысходность, даже та улыбка, которой Мэрилин, казалось, просила прощения за свою красоту.
Под трижды подчеркнутым заглавием REWIND был написан этот краткий фрагмент незаконченного рассказа. Эти строки, написанные от руки и не датированные, нашли в бумагах доктора Ральфа Гринсона, последнего психоаналитика Мэрилин Монро, уже после его смерти. Именно его голос услышал офицер полиции Джек Клеммонс накануне, в ночь с 4 на 5 августа 1962 г., в комиссариате Западного Лос-Анджелеса, когда в четыре двадцать пять утра раздался телефонный звонок из района Брентвуд.
«Мэрилин Монро умерла от передозировки», — пробормотал тусклый мужской голос. И когда ошеломленный полицейский переспросил: «Что?» — тот же голос с усилием повторил: «Мэрилин Монро умерла. Покончила с собой».
REWIND. В августе город потеет еще сильнее, чем весной. Загрязненный воздух розовой вуалью висит над улицами, которые даже в полдень обретают расплывчатость, напоминающую старые фильмы, подернутые дымкой цвета сепии. В 2005 году Лос-Анджелес еще менее реален, чем сорок лет назад. В нем больше металла. Он обнаженнее. Он серее. От тяжелого, давящего воздуха ломит глаза. В офисе «Лос-Анджелес Таймс», находящемся по адресу Первая Западная улица, 2002, Джон Майнер входит в кабинет журналиста Форджера У. Бэкрайта. Он высокого роста, сутулый и все время озирается, как будто сбился с пути. Старик (ему восемьдесят шесть лет) пришел рассказать старую историю.
