Мир был большим и белым, лишённым суеты, действий, чувств. Он был спокоен, равнодушен, безмятежен.
Наверное, это оттого, что Сасори умер.
Впрочем, в следующий миг произошло нечто, заставившее кукольника усомниться в верности своего вывода: он вздохнул. А затем открыл глаза и увидел расписной потолок. Оглядевшись по сторонам, уяснил, что находится в совершенно незнакомой, странно обставленной комнате, что лежит он в кровати, заботливо укрытый одеялом.
Странно, очень странно.
А ещё страннее было то, что Акацук чувствовал своё тело — своё настоящее тело, полное сил, молодое, живое. Подняв руку, кукловод зачем-то принялся разглядывать свои пальцы; смешно, но он уже почти и забыл, какими они были до «одревеснения». Позволив себе миг просто наслаждаться ощущениями тепла, комфорта — жизни, одним словом, нукенин переключился на более важные вещи. Снаряжение у Сасори кто-то за время его сна изъял; более того, этот подозрительный «кто-то» ещё и сменил одежду кукловода на чёрные штаны и просторную белую рубаху.
Инстинкты заставили шиноби подняться с постели и быстро и осторожно подобраться к двери, подёргать ручку. Не заперта. Неужели не плен? Неужели союзники? Да нет, жмот Какудзу ни в жизни бы не позволил Лидеру так обставить убежище…
Марионеточник уже грешным делом начал думать на Орочимару, как вдруг совершенно из ниоткуда рядом с ним возник высокий шиноби в белоснежном кимоно.
— Ты очнулся, — умиротворённо констатировал он.
— Кто ты и где мы? — на дифирамбы не было времени, Сасори любил получать информацию сразу и сполна.
— Меня зовут Оцуцуки Тонери, — спокойно сообщил юноша. — А находимся мы сейчас на Луне.
После этих слов кукловод, незаметно для незнакомца пытавшийся найти взглядом поблизости хоть какое-то оружие, замер.
— Что? — наконец, сумел выдавить из себя он.
— Все кукловоды после смерти попадают на Луну, — сообщил Тонери, словно прописную истину.
На этом месте Сасори закрыл глаза, сосчитал до пяти, успокоился, прервал поток чакры, чтобы развеять возможную иллюзию. Впрочем, когда он вновь открыл глаза, светловолосый юноша был по-прежнему перед ним.
— На Цукиёми вроде не похоже, — пробормотал марионеточник, обращаясь скорее к самому себе. — Неужто и вправду?..
— Сасори! — раздался среди умиротворённой тишины пронзительный крик. — Очнулся, стервец!
— Здравствуй, бабушка, — быстро накинув маску наглости, протянул Акацук. — Хотя, актуально ли подобное пожелание теперь, когда ты мертва?
— Ты мне это брось! — сурово прикрикнула на внука Чиё. — Вот негодный мальчишка, совсем расстроил старуху!
— Сейчас ты на старуху не очень-то тянешь, — как бы между прочим заметил кукловод.
— Каждый, кто попадает сюда, просыпается в том возрасте, в котором подсознательно хочет жить, — участливо пояснил Тонери, с лёгкой улыбкой следивший за миниатюрой «Трогательное воссоединение семьи». — Твой возраст — семнадцать, твоей бабушки — тридцать два.
— Очаровательно, — вяло откликнулся Акацук. Нет, уж лучше Цукиёми, чем этот бред.
Повисла пауза.
— Так, у меня совсем нет времени, — вдруг спохватилась Чиё. — Монзаемон уже, наверное, меня заждался. Мы хотим обследовать руины города на севере, — сообщила она Тонери.
— Удачного вам путешествия, — помахал рукой юноша.
Покосившись на Сасори, старая марионеточница подошла поближе к Оцуцуки и шепнула ему:
— Присмотри за этим бедовым мальчишкой.
— Не беспокойтесь, всё будет в порядке, — заверил её Тонери. Кукольник же на такое обращение, хотя вида и не подал, откровенно обиделся: бедовым мальчишкой он обычно называл собственного чудаковатого напарника.
Когда же бабулька ушла — вернее даже, выпорхнула из комнаты, — Акацук повернулся к юноше.
— Это она сейчас о Чикамацу Монзаемоне говорила, основателе школы марионеточников Суны?
— Да. У них, как оба выражаются, «что-то промелькнуло» после знакомства.
Похлопав немного глазами, Сасори решил больше ничему не удивляться.
— Хочешь поесть? — поинтересовался его собеседник.
— Не откажусь.
Тонери вновь улыбнулся и повёл нукенина по просторным залам в трапезную, где накрывала уже длинный обеденный стол группа миловидных девочек-кукол. Поймав одну из них за ручку, Сасори опытным глазом мастера изучил марионетку.
— Тонкая работа, — вынес он свой вердикт, умением создателя и в самом деле восхищённый. — Твоя работа?
— Моих предков, — ответил Тонери, жестом предлагая гостю занять место за столом. — Мой клан ведь создал первые боевые куклы — ты не знал?
— Земная история об этом умалчивает, — с легчайшим сарказмом откликнулся кукловод, с удовольствием принимаясь за еду.
Оцуцуки сел напротив него.
— А хочешь узнать правду?
Акацук кивнул, и Тонери повёл долгий рассказ о двух братьях — Хагоромо и Хамуре, — изменивших мир, о решении жить на Земле и Луне, о потомках Хамуры. Тарелка нукенина уже давно опустела, куклы-прислужницы принесли чай, а Сасори всё слушал и слушал эту захватывающую историю, ловя себя на том, что прежде так поймать и удерживать его внимание мог только Итачи.
— Также мои предки много веков назад провели какой-то ритуал, ныне утерянный, — говорил Оцуцуки. — Результат его — то, что души всех кукловодов, умерших на Земле, попадают к нам.
