Полночь по часам Морфи
Рассказ
Быть чемпионом мира по шахматам (не важно, коронованным или нет) — это выматывает, бесит и сводит с ума почище, пожалуй, чем должность президента Соединенных Штатов Америки. Вот у всех у нас перед глазами отличный образчик. Добрых десять лет нынешний чемпион считался величайшим шахматистом в истории, но за этот срок он натворил столько всего, достойного суровейшей критики и даже убийственного для собственной карьеры! Отказывался участвовать в престижных турнирах, прекращал играть по смехотворным причинам, занимая лидирующую позицию, искренне полагал, что весь мир строит против него козни. В силу этих причин многие опытные специалисты поспешили вычеркнуть его из числа претендентов на высочайший титул. Даже наиболее преданные сторонники терзались сомнениями — до тех пор, пока он не заставил умолкнуть врагов и не восхитил друзей, одержав убедительную победу в важнейшем матче на фантастическом полярном острове.
* * *
Даже второразрядным игрокам, отравленным мечтой о шахматной короне, какой бы призрачной та ни была, свойственно испытывать подобное зубодробительное напряжение, порой в крайне необычных, чтобы не сказать сверхъестественных, обстоятельствах…
Стирф Риттер-Ребил предавался одному из своих многочисленных творческих развлечений — гулял наобум по горячо любимому центру Сан-Франциско с его головокружительно крутыми улочками и скрытыми от чужих глаз тесными двориками и узкими аллеями, с вечным калейдоскопом магазинных и ресторанных витрин — по тем местам, где редкие старожилы смотрятся как ориентиры. Взгляд иногда отвлекали смуглые и черные лица, попадавшиеся среди белых лиц. А машин вокруг было столько, что их потоки то и дело угрожали выплеснуться на тротуары.
Небо над головой было беззаботного серебристого оттенка. Почему-то думалось о роскошной шубе дорогой блудницы, под которой прячется то ли вызывающий наряд, то ли вовсе нагота. Откуда-то ползли завихрения тумана, облюбовавшие побережье. Повсюду, куда ни посмотри, банкиры и хиппи, торговцы и служащие корпораций, фрики всех мастей, попрошайки и спортсмены, убийцы и святые (во всяком случае, таковыми их рисовало вольное воображение Риттера). А еще город изобиловал сногсшибательными красотками в самых разнообразных упаковках. Надо сказать, красивые девушки — это лучшая приправа для любого людского рагу, в котором вполне могли обнаружиться, например, марсиане или путешественники во времени.
Прогулка Риттера постепенно становилась все более сновидческой, непредсказуемой, подвластной сиюминутным причудам; ее наполняло неизбывное предвкушение восторга, новизны, тайны; она была напоена искристой эротикой приключений, которые поджидали прямо здесь, за ближайшим углом.
Он часто думал о себе в третьем лице и именовал себя Риттером, поскольку время от времени ввязывался в шахматные баталии и превращался спорадически в спораду посреди спорад. С немецкого слово «риттер» переводится как «рыцарь», в шахматах рыцарем выступает конь, но коня немцы риттером не называют; у них имеется словечко «шпрингер», «прыгун», потому что эта фигура способна ходить загогулиной; не правда ли, отличная неистощимая тема для филологических, исторических и социально-антропологических исследований? Еще Риттер страстно изучал историю шахмат, как подлинную, так и анекдотическую.
Высокий, светловолосый, худощавый, он был настолько привлекателен, что, казалось, возраст над ним не властен. В его взоре постоянно сквозило юношеское, по-милому циничное любопытство (когда он не грезил наяву), а позы он неизменно принимал подчеркнуто (но необидно) драматические.
Во время той прогулки он чаще обычного погружался в мечтания, но продолжал исправно отмечать все мимолетные, диковинные, прекрасные и гротескные новшества на своем пути. Позднее он припоминал, что добрел практически до Портсмут-сквер и очутился не сказать что чертовски далеко от перекрестка Калифорния-стрит и Монтгомери-стрит. Так или иначе, он зачарованно взирал где-то там на витрину захудалого магазинчика, который раньше не попадался ему на глаза. Наверное, недавно открылся, ведь Риттер знал все лавки в окрестностях; но, судя по пыли и заброшенному виду, новый владелец не стал переоборудовать магазин и даже не потрудился сделать уборку. На витрине были выставлены великолепные товары, от подлинных старинных предметов до их бездарных современных копий. Блуждающий взгляд Риттера сразу же выцепил, к несказанному восторгу, саблю времен Гражданской войны в США, типовую промокопию звездолета «Энтерпрайз», совершенно новую на вид колоду карт Таро, высушенную голову дикаря, похожую на черную козявку из ноздри великана, набор вычурных заколок, блестящий серебряный сливочник, магнитофон «Сони», бутыль прошлогоднего виски в форме вагончика фуникулера, россыпь пуговиц с изображениями Джина Маккарти и Никсона[1], переднюю фару «роллс-ройса» («серебряный призрак», лукасовский «король дороги»![2]), электрическую зубную щетку, радиоприемник 1920-х годов, экземпляр журнала «Феникс» за прошлый месяц и три дешевых пластиковых комплекта шахматных фигур.