Поклонение волхвов. Книга 1

Поклонение волхвов. Книга 1

Авторы:

Жанры: Современная проза, Историческая проза

Цикл: Поклонение волхвов №1

Формат: Полный

Всего в книге 67 страниц. Год издания книги - 2010.

Новый роман известного прозаика и поэта Евгения Абдуллаева, пишущего под псевдонимом Сухбат Афлатуни, охватывает огромный период в истории России: от середины 19-го века до наших дней — и рассказывает историю семьи Триярских, родоначальник которой, молодой архитектор прогрессивных взглядов, Николай, был близок к революционному кружку Петрашевского и тайному обществу «волхвов», но подвергся гонениям со стороны правящего императора. Николая сослали в Киргизию, где он по-настоящему столкнулся с «народом», ради которого затевал переворот, но «народа» совсем не знал. А родная сестра Николая — Варвара, — став любовницей императора, чтобы спасти брата от казни, родила от царя ребенка… Сложная семейная и любовная драма накладывается на драму страны, перешедшей от монархии к демократии и красному террору. И все это сопрягается с волнующей библейской историей рождения Иисуса, которая как зеркало отражает страшную современность… Потрясающий поэтический стиль письма Афлатуни ставит его произведение в один ряд с романами Евгения Водолазкина и Александра Иличевского.

Читать онлайн Поклонение волхвов. Книга 1


Года два назад на одной писательской встрече я выступил с сообщением о невозможности написания сегодня серьезного исторического романа.

«Современная проза тяготеет не к истории, а к географии; она сосредоточена на ландшафте, а не на историческом событии», — таков был основной тезис.

Выступление напечатали, но что-то беспокоило. Перед глазами плыли картины: люди в странных костюмах, говорившие на странном, ветхом языке.

Я прибег к испытанному способу борьбы с беспокойством: стал набрасывать план романа. Потом — первую главу.

Полегчало.

Так, назло себе, стал писать я исторический роман — историю с маленькой буквы рядом с Историей с большой. Выполняя весь предписанный писателю-«историку» ритуал: вдыхание библиотечной пыли, засыпание с томиком очередных мемуаров возле подушки.

Впрочем, в этом романе столько же истории, сколько и географии.

Поскольку он — о движении России в Среднюю Азию, внешне — стихийном и фатальном, внутренне же… Одна из версий того, чем эти захваты были внутренне, какой смысл просвечивал сквозь дипломатические интриги, набеги и захваты, и предлагается на суд читателя.

Пока только в первой книге.

Всего задуманы три — по числу вифлеемских волхвов.

Почему волхвов и какое волхвы имеют отношение к истории российского проникновения в Азию, надеюсь, прояснится при чтении.

Или не прояснится.

Скажу лишь, что это не роман с продолжением, не классическая трилогия. Скорее — трехстворчатый алтарь. Каждая створка-книга — самостоятельное произведение со своим сюжетом. Без «продолжение следует».

Что не исключает некой общей «философии истории» и отдельных сюжетных переплетений. И общего географического фона, спектра, от северорусского изумрудно-зеленого, постепенно переходящего к степному, желтоватому и далее, к рыжим подпалинам Памира…

Об остальном, как говорится в таких случаях, — судить читателю.

Книга первая

ГАСПАР

Вифлеем, 19 октября 1847 года

Вечером — случилось.

Братья францисканцы напали на греческого епископа и монастырского врача. Те — бежать; попытались укрыться в базилике Рождества, распахиваются двери — армяне-священники тихо служат вечерю. В храме — лица, много католиков, есть и православные, шевелятся в молитве бороды русских паломников.

Заварилась суматоха!

По донесению русского консула, «католики набросились не только на бегущего епископа, но и на бывших в храме армян». Во время погрома, по сообщению консула, из пещеры Рождественского собора была похищена Серебряная звезда, указывавшая место Рождества Христова. Звезда принадлежала грекам, подтверждая их право на владение этим местом. Из вертепа были также вынесены греческая лампада и греческий алтарь.

Греки и армяне хлынули с жалобой к наместнику паши в Иерусалиме, но застали у него толмача латинского монастыря, вручавшего протест от имени католиков. Поднялась тяжба; католикам содействовал французский консул, грекам, понятно, — русский. Допросили всех. Русские паломники твердили, что ничего не видели, стоял шум великий, и что никакой Звезды отродясь в руках не держали…

Из двух концов Европы, из Петербурга и Парижа, за тяжбой следили внимательно, как за шахматной партией, разыгрываемой на священной, залитой кровью доске. Некоторые объясняли осложнившееся положение влиянием новой кометы, которую разглядела в осеннем небе госпожа Митчелл, женщина-астроном.

Санкт-Петербург, 23 апреля 1849 года

— Триярский Николай Петрович!

Комната упала на него, как кувшин с ледяным молоком.

Среди толпы, свезенной в то утро со всей столицы и наполнявшей собою залу, особо выделялся один молодой человек. Был он еще полный ребенок, акварельный юноша, с бледным, от известной скупости нашего северного солнца, цветом лица. Добрые его глаза глядели полным непониманием.

— Архитектор Николенька Триярский!

Комната кололась и просачивалась даже сквозь сжатые веки.

Третье Отделение.

Собственной.

Его Императорского Величества.

Канцелярии…

Пронесли поднос со стаканами.

В каждом стакане качалась все та же комната. С искаженными, разломанными на грани лицами.

Спешнев, братья Дебу. Зачем они здесь? Для какой надобности эти мужчины были выплеснуты из мирных утренних постелей, сдернуты с подушек, на которых еще лежат их опавшие во сне ресницы?

Испуганные рукопожатия. Студень петербургского утра за казенными портьерами. Он двигался вокруг знакомых лиц, узнавая, удивляясь и закусывая губу. Данилевский, Ахшарумов, Дуров, Европеус. Знакомые лица всплывали в его синих весенних глазах.

— Недоразумение, — шептали голоса горячо, но неуверенно.

Плещеев, молодой Кашкин. Не узнавая, пронесся Достоевский, литератор. Еще лица, знакомые по философическим пятницам у Петрашевского. Борода самого господина Петрашевского промелькнула.

— Вот те, бабушка, и Юрьев день!

«Действительно, — подумал Николенька, — сегодня ведь Юрьев день».


Комната упала на него, как кувшин с ледяным молоком. А он был молод, красив и считал себя фурьеристом. Прозрачный юноша с тонкими, дымящимися волосами. С многообещающими ресницами. Волосы причиняли неудобства, особенно при чесании гребнем; ресницы привлекали женщин, тем самым тоже доставляя неудобства: с недавнего времени вел Николенька жизнь замкнутую. Не из робости — по убеждению. Читал «Le Nouveau Monde Industrielet Societaire» г-на Фурье; воспламенялся, отбрасывал книгу и расхаживал по комнате. Из книги, даже в закрытом виде, веяло какой-то весною, туманом будущего устройства. Размышлял, прогуливаясь по Летнему среди статуй, тающих рафинадами в сумерках; иногда бросался на скамейку и начинал чиркать грифелем, на пальцах — черная пыльца. Густели вешние сумерки, покрывались письменами листы, чтобы ночью, по перечтению, предаться огню.


С этой книгой читают
Поклонение волхвов. Книга 2

Новый роман известного прозаика и поэта Евгения Абдуллаева, пишущего под псевдонимом Сухбат Афлатуни, охватывает огромный период в истории России: от середины 19-го века до наших дней — и рассказывает историю семьи Триярских, родоначальник которой, молодой архитектор прогрессивных взглядов, Николай, был близок к революционному кружку Петрашевского и тайному обществу «волхвов», но подвергся гонениям со стороны правящего императора. Николая сослали в Киргизию, где он по-настоящему столкнулся с «народом», ради которого затевал переворот, но «народа» совсем не знал.


Поклонение волхвов

Новый роман известного прозаика и поэта Евгения Абдуллаева, пишущего под псевдонимом Сухбат Афлатуни, охватывает огромный период в истории России: от середины 19-го века до наших дней – и рассказывает историю семьи Триярских, родоначальник которой, молодой архитектор прогрессивных взглядов, Николай, был близок к революционному кружку Петрашевского и тайному обществу «волхвов», но подвергся гонениям со стороны правящего императора. Николая сослали в Киргизию, где он по-настоящему столкнулся с «народом», ради которого затевал переворот, но «народа» совсем не знал.


Передышка

Проза крупнейшего уругвайского писателя уже не раз издавалась в нашей стране. В том "Избранного" входят три романа: "Спасибо за огонек", "Передышка", "Весна с отколотым углом" (два последних переводятся на русский язык впервые) — и рассказы. Творчество Марио Бенедетти отличают глубокий реализм, острая социально-нравственная проблематика и оригинальная манера построения сюжета, позволяющая полнее раскрывать внутренний мир его героев.


По весне

Она проснулась под тихий шум снегоочистителей за окном и вышла из дома. Ночью была гроза. По тротуарам струилась вода, мокрые комья снега падали с крыш. Они встретились на улице и говорили о том, что наступила весна.


Взрыв

Нурдман работал взрывником и однажды взял с собой на взрывные работы сына.


Друзья Лучо

Итальянец Лучо ужасно добр и приятен во всех отношениях. Друзья любят его (потому что не любить его невозможно), но эта привязанность и любовь граничит с раздражением и ненавистью.


Честная игра

Полный авторский сборник (на русском языке под одной обложкой не издавался).


Вдвоём веселее

Катя Капович – двуязычный поэт и прозаик. Родом из Молдавии, с 1992 года живет в США, в Кембридже, преподает литературу, работает редактором англоязычного журнала «Fulcrum».Героиня книги «Вдвоём веселее» живет между «той» жизнью и «этой», Россией и Америкой. Персонажи самого разного толка населяют ее мир: интеллектуалы, каждый по своему пытающийся бежать от реальности, бывший «вор в законе» из прошлого, американский меценат, поселивший у себя семью бедных русских филологов, торгующий гашишем артдилер и прочие, прочие.


Томминокеры
Автор: Стивен Кинг

«Беги сквозь джунгли»… Я спал, и мне снился сон. Мне некуда было скрыться. Я был одновременно и мужчиной, и женщиной, а мой спутник Саул — одновременно моим братом и сестрой, и мы танцевали где-то на открытом пространстве, между странными белыми домами, в которых происходило разрушение странных черных механизмов. И мы во сне, он и я, или она и я, были едины, мы были вместе. И еще была ностальгия, ужасная, как смерть. Мы были вместе, и целовались, и любили друг друга. Это было ужасно, и даже во сне я понимал это.


Евино яблоко

Егору досталось расти в странное время. Про время это написаны книги, сняты фильмы, наворочены горы вранья. Но запах его, дыхание его помнят только те, кто это время застал, кто дышал его воздухом. Огромная неповоротливая страна то грозила миру атомной бомбой, то осыпала золотым дождем новорожденные африканские страны, жители которых только-только вышли из джунглей. А своих сыновей держала в черном теле, и ничего, ловко у нее это получалось, и не было ни богатых, ни бедных, ибо если нет богатых, то как поймешь, что бедные – все, и недосягаемым верхом благосостояния считалась машина «Волга» и дачный участок в шесть соток, и все говорили немножко не то, что думают, и делали немножко не то, что хотелось, и ходили на партсобрания, и дружно поднимали руки, одобряя исторические решения съезда, и панически, безмолвно боялись власти, и занимали пять рублей до получки, и возвращали в срок, и смирно стояли в бесконечных очередях за кефиром, докторской колбасой и портвейном «Кавказ», и банку сайры можно было увидеть только в праздничном продуктовом заказе по спецраспределению, а книгу «Три мушкетера» получить, сдав двадцать килограммов макулатуры…


Говорят, под Новый год…

Роман состоит из девяти новелл, сюжеты которых развиваются параллельно друг другу. Каждый герой в дни всеобщей предновогодней суматохи переживает свою личную маленькую драму. Но праздничное настроение непременно постучит в их сердца…


Вьетнамская жар-птица

Вероника Мендес – певица, обладающая уникальными вокальными данными. Детство её прошло в Советском Союзе, а юность выпала на «лихие девяностые»; молодость она провела в американской эмиграции, а зрелость встретила в Москве. Мало кто догадывается, что за красивым образом успешной женщины – звезды с мировым именем – скрывается маленькая одинокая девочка, которая отчаянно нуждается в любви…


Другие книги автора
Рай земной

Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.


Стихотворения
Жанр: Поэзия

Поэзия Грузии и Армении также самобытна, как характер этих древних народов Кавказа.Мы представляем поэтов разных поколений: Ованеса ГРИГОРЯНА и Геворга ГИЛАНЦА из Армении и Отиа ИОСЕЛИАНИ из Грузии. Каждый из них вышел к читателю со своей темой и своим видением Мира и Человека.


Бульбуль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Приют для бездомных кактусов

Остров, на котором проводились испытания бактериологического оружия, и странный детдом, в котором выращивают необычных детей… Японская Башня, где устраивают искусственные землетрясения, и ташкентский базар, от которого всю жизнь пытается убежать человек по имени Бульбуль… Пестрый мир Сухбата Афлатуни, в котором на равных присутствуют и современность, и прошлое, и Россия, и Восток. В книгу вошли как уже известные рассказы писателя, так и новые, прежде нигде не публиковавшиеся.