Ну какого лешего я попёрся напрямки, ну говорили же мне дураку. Ледянная вода сковала всё тело. Я пытался выбраться на лёд, ломая ногти и оставляя кровавые полосы, пытался зацепиться и вытащить себя из воды. Но намокшая одежда тянула вниз, рывком попробовал затащить себя на лёд. Опять неудачно, тонкий лёд обламывался под моим весом. Сил не оставалось, каждое движение грозило лишить меня даже этой ненадёжной опоры. Неужели так и закончю свою жизнь, как глупо. Чувствуя, что силы покидают, бросил взгляд на реку. Нет, не видно спасения, никто не кричит, не подбегает. Тело совсем не чувствую, только сердце бешенно колотится. Сильно хочется спать.
Прошло много времени, несколько дней наверное, а может лет. Кто-то схватил меня и потащил волоком, тела не чувствовал. Но ощущал, как меня крутили, сознание сначала цеплялось за явь, потом милостливо отключилось.
Мне кажется, что меня пытают. Тело горит, заживо хотят сжечь ироды. Пытаюсь отталкивать кого-то руками, пробую кричать. Меня не прекращают мучать, сейчас за ноги взялись. Спустя какое-то время издевательства заканчиваются и я наконец отключаюсь. Сквозь бред мне кажется что меня несут, потом долго зачем-то везут. Периодически в меня заливают горячее питьё. Пить не получается, всё проливается на меня. Наконец меня оставляют в покое.
Я на берегу небольшого озера. Тепло, как хорошо брести по мелкому песку, по щиколотку в воде. Тихо, спокойно, на противоположном берегу темнеет сосновый лес. По небу бегут кудрявые облачка, лёгкий ветерок играется моими волосами. Хорошо ни о чём не думать, наслаждаюсь спокойствием и тишиной.
Дикий кашель раздирает лёгкие, очнулся на кровати, весь мокрый. Голова кружится, сейчас явно ночь. Открывается дверь, какая-то женщина заходит в комнату, неся свечу на тарелочке. Через некторое время меня как маленького крутят, сдирая длинную рубашку. Господи, как хорошо в сухом. Мне помогают сесть и начинают поить горячей жидкостью. Только сейчас понял, как пересохло в горле. Жадно пытаюсь пить, давлюсь, опять проливаю на себя. Что-же питьё такое горькое. Наконец меня укладывают и я засыпаю.
Проснулся от того, что меня посадили и сняли рубашку. Какой-то мужчина начал меня обнимать, прижимаясь к груди. Эй, так дело не пойдёт, я не из этих, отвали. Вместо возмущенной речи я смог издать только жалкий клёкот. Сзади меня удерживает здоровенная тётка. Мужичок наконец перестал обниматься и помог мне одеть рубашку. Женщина сзади меня удобно устроила на кровати, подоткнув ещё подушку под голову.
— Ну-с, уважаемая Мария Александровна. Сегодня намного лучше. Я, признаться, уже и не надеялся. Посмотрим, как молодой человек будет выглядеть завтра. Зайду после обеда. Продолжайте пожалуйста давать мою настойку. Обязательно покормите больного, можно кашу, перетёртые овощи и побольше пить. Ну лучше морс и горячий сбитень. Всё, разрешите откланятся, у меня ёще несколько пациентов.
То, что мужчина врач, я уже понял. Средних лет живчик с аккуратной бородкой. Но такое ощущение, что я попал в прошлое. Это он ко мне не приставал, а слушал лёгкие. И как-то архаично говорил, не прописал элементарные антибиотики и микстуру от кашля. И почему я не в больнице, а лежу в большой комнате, на здоровенной кровати с балдахином. Чего то мне как то нехорошо. И я потихоньку отъехал, вот проснусь и всё будет хорошо.
Следующее пробуждение опять было не добровольным. Та же женщина помогла мне сесть и начала кормить из ложечки. Ум, какая вкусная каша. Пшённая, сдобренная мёдом и кусочками чего-то волокнистого. Поначалу было неудобно есть, часть пищи опять попадала на одеяло. Потом мы приспособились и я умял всё, что мне дали.
Меня бесцеремонно, но мягко раздели, как ребёнка, право слово. А что там снимать, длинная ночная рубашка странного фассона. Потом меня протёрли тряпочкой с тёплой водой, растёрли полотенцем, одели и вернули в прежнее положение.
— Хр… а мм… ах. — Это я попытался спросить где я. Женщину моя речь не поразила, она проверила температуру, положив прохладную ладошку на лоб и вышла.
Так, что-то вопросов больше, чем ответов. Во всём теле была страшная слабость, но руки и ноги я ощущал и мог шевелить ими. Подняв одеяло, стал рассматривать себя. Да, что-же со мной случилось. Худющее тело, голенастые ноги. Стоп.
А почему волосы на ногах светлые, я убеждённый брюнет и соответственно волосы по всему телу чёрные. А тут редкие, светлые. А почему на груди так мало волос? А где большой шрам на левой ноге?
Караул, грабят. Это что они и фамильное серебро тоже попёрли? Не, это из другой оперы.
Так, а это как понимать? Тело то не моё. Никакая болезнь не может объяснить такие перемены. Ещё бы зеркало какое бы. Что бы точно знать.
Что я вообще о себе помню?
Сергей Георгиевич Бондарёв, 53 лет отроду. Родился в 1968 в Кубышеве, жил, рос как и положено всем советским детям. Школа, армия, институт, производство. Всю сознательную жизнь проработал на заводах. Сначала мастером, постепенно дорос до начальника механического цеха. Женился рано, на третьем курсе института. Ну, как и многие, наверное от неумения решить свои сексуальные проблемы другим путём. Брак был скоротечен, семейная лодка разбилась о суровую реальность. Слава богу, детей не успели стругануть.
