Кларк Эштон Смит
Поцелуй Зорайды
Бросив взгляд на предместные усадьбы Дамаска и улицу, заполненную лишь длинными бледными тенями от лунного серпа, Селим спустился с высокой стены в гущу листвы миндаля и цветущей сирени сада Абдура Али. Ночь была почти душной, и воздух наполняли изысканные томные ароматы чувственного благоухания. Но даже если бы он был в каком-нибудь другом саду в чужом городе, Селим не смог бы вдыхать этот аромат без мысли о Зорайде, молодой жене Абдура Али. Вечер за вечером, на протяжении двух предыдущих недель, в отсутствие её господина и повелителя, она встречала его среди сирени, пока он не стал связывать благоухание её волос и вкус её губ с этим запахом.
Сад был погружён в тишину, лишь звучал серебряный лепет фонтана и ни один лист или лепесток не шевелился в благоуханном безмолвии. Абдур Али уехал в Алеппо по неотложным делам и должен был вернуться назад лишь через несколько дней, поэтому несколько прохладный трепет предвкушения, который чувствовал Селим, не был омрачён ни единой мыслью об опасности. Вся эта интрижка с самого начала была безопасна настолько, насколько это вообще возможно: Зорайда была единственной женой Абдура Али, поэтому никакие ревнивицы не могли насплетничать их общему господину, а домашние слуги и евнухи, как и сама Зорайда, не любили сурового и престарелого торговца самоцветами. Не было необходимости даже покупать их покладистость. Всё и вся способствовало этой интрижке. В сущности это было даже слишком легко и Селиму понемногу начинали надоедать этот чрезмерно крепкий аромат сада [чрезмерно крепкий аромат счастья] и чересчур сладкие ласки Зорайды. Возможно, он больше не придёт после сегодняшней или завтрашней ночи… Были и другие женщины, не менее прекрасные, чем жена ювелира, которых он целовал не так часто… или не целовал вообще.
Он зашагал вперёд среди отягощенных цветами кустов. Что там за неподвижная фигура в тени, близ фонтана? Фигура выглядела неясной и окутанной мраком, но это наверняка была Зорайда. Она никогда не пропускала встречу на этом месте, каждый раз она первой приходила на свидание. Иногда она отводила его в роскошный гарем, а иногда, такими же тёплыми вечерами как этот, они проводили долгие часы страсти под звёздами, среди сирени и миндаля.
Когда Селим приблизился, он удивился, почему она не бросилась ему навстречу по своему обыкновению. Наверное, она ещё не увидела его. Он нежно позвал:
— Зорайда!
Ожидающая фигура вышла из тени. Это оказалась не Зорайда, но Абдур Али. Бледные лунные лучи блеснули на тусклом железном дуле и блестящих серебряных кольцах тяжёлого пистолета, который держал в руке старый купец.
— Ты желал увидеть Зорайду? — раздался жёсткий, металлически-резкий голос.
Селим, мягко говоря, опешил. Было совершенно ясно, что его связь с Зорайдой обнаружена и Абдур Али возвратился из Алеппо раньше назначенного срока, дабы поймать его в ловушку. Эта ситуация была более чем неприятной для молодого человека, который мечтал провести вечер с очаровательной возлюбленной. И прямой вопрос Абдура Али привёл его в замешательство. Селим никак не мог придумать благовидного или разумного ответа.
— Пойдём, ты увидишь её.
Селим почувствовал ревнивую ярость, но не свирепую иронию, лежащую в основе этих слов. Он был исполнен неприятных предчувствий, которые скорее касались его, чем Зорайды Он понимал, что не стоит ждать милосердия от этого сурового и жестокого старика; и ему грозили такие перспективы, которые изгоняли саму мысль о том, что произошло или могло произойти с Зорайдой. Селим был немного эгоистичен и навряд ли стал бы утверждать (разве что на ушко Зорайде), что он глубоко влюблён. В таких обстоятельствах его тревога насчёт собственной участи была вполне ожидаемой, хоть ее и нельзя было назвать похвальной.
Абдур Али навёл на Селима пистолет. Молодой человек с тревогой осознал, что сам он безоружен, если не считать ятагана. В тот момент, когда он это вспомнил, из сиреневых теней выступили ещё две фигуры. Это были евнухи, Кассим и Мустафа, сторожившие гарем Абдура Али, которых любовники считали сочувствующими их интрижке. Каждый из этих чёрных гигантов держал в руке обнажённый скимитар. Мустафа встал по правую руку от Селима, а Кассим — по левую. Он видел белки их глаз, когда они уставились на него с непроницаемой бдительностью.
— Теперь, — сказал Абдур Али, — ты можешь насладиться исключительной привилегией быть допущенным в мой гарем. Полагаю, в прошлом ты присваивал эту привилегию несколько раз и без моего ведома. Сегодня вечером я сам дарую её тебе, хотя сомневаюсь, что найдётся много таких, кто последовал бы моему примеру. Идём: Зорайда ждёт тебя и ты не должен разочаровывать её, задерживаясь ещё дольше. Насколько я знаю, ты явился на свидание позже обычного.
С неграми по бокам, с Абдуром Али и наставленным в спину пистолетом, Селим пересёк мрачный сад и вошёл во внутренний двор дома торговца самоцветами. Это походило на путешествие в каком-то дурном сне и всё вокруг казалось юноше не совсем реальным. Даже когда он стоял в самом гареме, в мягком свете сарацинских ламп из кованой латуни, и видел знакомые диваны с цветастыми подушками и покрывалами, превосходные туркменские и персидские ковры, столики из индийского чёрного дерева, инкрустированные драгоценными металлами и перламутром, он не мог избавиться от чувства необычного сомнения.
