Сорель могла бы догадаться, что Блейз Тарноувер будет на свадьбе ее кузины.
Подсознательно она надеялась на то, что родители Елены его не пригласят или что у него хватит деликатности отказаться.
Но вот сам Блейз Тарноувер точно не ожидал ее здесь увидеть. Наверное, ему никто не удосужился сказать, что после четырех лет отсутствия Сорель Кеньон приехала наконец домой в Новую Зеландию.
В церкви она его не видела, но, когда компания невесты расположилась на ступеньках, чтобы сфотографироваться, а Сорель пошла к машине родителей, на полпути он ей встретился.
Высокий, черноволосый, не то чтобы красивый, но безусловно приметный, с выступающей челюстью и твердым ртом, он осмотрел ее с ног до головы бесстрастными стальными глазами.
С ним была женщина, которая буквально повисла на нем, вопросительно заглядывая в глаза. Сорель отметила голубые глаза женщины, цвет ее лица, «кровь с молоком», и точеные черты. На ней красовалась элегантная шляпа с широкими полями от солнца, цвет которой гармонировал с глазами.
— Сорель, — низкий голос Блейза звучал ровно и как бы со скукой, — значит, ты тоже присутствуешь на свадьбе.
Смущенная колкостью его тона, она не сразу нашлась что ответить.
Спутница Блейза встрепенулась и посмотрела на девушку.
— Сорель? — Голубые глаза засветились от любопытства, а розовые ноготки впились в дорогую ткань пиджака Блейза. — Какое странное имя.
— Сорель — такая трава, — механически объяснила Сорель, привыкшая к тому, что ее спрашивают о происхождении имени. Ее зеленые глаза все еще удерживали загадочный взгляд мужчины, в котором была заключена, как ей казалось, скрытая враждебность.
Тут Блейз вспомнил хорошие манеры, которые ему привила мать и самая престижная в Веллингтоне школа, и познакомил женщин.
— Чери, это Сорель Кеньон. А это Чери Уотсон.
Сорель показалось, что он слишком интимно склонил к Чери голову, и в ее сердце толкнулась ненужная боль.
Чери вложила влажную ладошку в руку Сорель и почти сразу же ее отняла.
— Рада познакомиться с вами.
Сорель мило улыбнулась; умение вести себя въелось в нее так же прочно, как и в Блейза.
— Я тоже, — вежливо солгала она.
Блейз внимательно посмотрел на нее, и на короткий миг уголок рта выдал его сомнение в искренности Сорель. Он ее слишком хорошо знал.
Чери вдруг выпалила, как будто сделала открытие:
— Так вы, наверное, дочь партнера Блейза?
— Да, Сорель — дочь Айена, — ответил за нее Блейз и снова окинул Сорель внимательным взглядом серых глаз — от непокорных рыжеватых кудрей, шелкового костюма янтарного цвета с подчеркнутой талией и до длинных ног в туфлях на высоком каблуке, которые Сорель редко надевала, так как немногие мужчины могли сравниться ростом с Блейзом. — Ты… неплохо выглядишь.
В его глазах вспыхнула еле заметная искра, отблеск желания, но и этого было достаточно, чтобы у Сорель замерло сердце и остановилось дыхание. Когда кровь снова побежала по жилам, ноги у нее стали ватными. Чтобы прийти в себя, она сделала осторожный, тщательно контролируемый вдох.
— Ты тоже.
Сорель не могла удержаться от того, чтобы не рассмотреть его получше, выискивая перемены.
Перемены были налицо. Щеки его слегка ввалились, наверное, он похудел на несколько килограммов. Гибкость тела, всегда так восхищавшую ее, подчеркивал отлично сидящий костюм для официальных случаев. Густые темные волосы подстрижены короче, чем он носил раньше. Рот сжат в неумолимую линию, но возможно, причиной являлось ее присутствие. Во взоре холод.
Он ее не простил.
На нее опять надвинулся холодный, липкий ужас. А чего еще она могла ждать? Мужчина, которого покинули у алтаря, вряд ли будет смотреть с любовью на женщину, бросившую его, даже через четыре года. Родители и те без конца попрекают, в какое неловкое положение она их поставила.
Чери решила продолжить разговор.
— Я слышала, вы живете за морем. В Австралии, кажется? — В вопросе слышались обвинительные нотки. — Вам, должно быть, трудно было выбраться сюда?
Сорель могла бы ей сказать: «Тебе не о чем беспокоиться». Если даже Блейз любил ее когда-то, у нее не осталось ни единого шанса на какое-то чувство с его стороны, подумала она. Вслух же произнесла:
— Да. Но Елена — моя любимая двоюродная сестра.
— Значит, вы приехали ненадолго? — не унималась Чери.
Сорель колебалась. В Мельбурне у нее интересная работа, ей нравится город, нравится Австралия, но домой тянет все время.
Когда самолет сделал плавный разворот над проливом Кука и взгляду открылся потрясающий вид на узкие проливчики Мальборо, где кусты спускаются к самой воде, а потом нырнул к расположенной между холмами известной своей сложностью взлетно-посадочной полосе в Веллингтоне, у нее защипало в глазах от нахлынувших воспоминаний. Кусты, среди которых можно ходить, не опасаясь змей; пляжи, где купальщиков не тревожат акулы и дети могут бегать по песку босиком; крутые извилистые улочки, где дома уселись как куры на насесте, а улицы петляют безумными ярусами над морем, глядя сверху вниз на причал и на белые кильватерные следы кораблей, курсирующих между островами.
— Как знать, может быть, я здесь останусь, — неожиданно для себя проговорила Сорель, — если найду работу. — Услышав собственные слова, она поняла, что все время думала о возвращении домой, подспудно рассматривала такую возможность с момента приземления самолета, когда на нее накатила волна тоски по родине.
