1
В приёмной райкома было много народу, но Антон Мартынов чувствовал себя одиноко, потому что остальные посетители пришли сюда совсем по другим вопросам. Если б Антон мог, то не явился бы, но его вызвали, и теперь он спрашивал себя: «Зачем меня вызвали? Что не так?»
Он был кандидатом в члены ВКП(б), а в райком вызывают только тех кандидатов, в отношении которых есть какие-то сомнения. Обычно решение о приёме кандидатов в партию принималось на уровне парткома, который отправлял все данные на новичков в райком, а в ответ приходила бумага с подтверждением и свеженькие партбилеты.
Подавая документы на вступление в ВКП(б), Антон думал, что так всё и будет – просто и легко. В этом его убеждали и начальник цеха, и парторг, но оказалось иначе. С Антоном захотели «побеседовать».
И вот дверь в кабинет председателя райкома открылась; незнакомый человек строго велел Мартынову заходить.
Председатель сидел за главным столом, а остальные члены бюро райкома – за другим столом, торцом приставленным к главному, так что в результате образовалась буква «т».
Мартынов стоял посреди кабинета и щурился от потока солнечного света, бьющего в лицо. Кандидат ожидал каверзных вопросов, но вопрос прозвучал самый простой:
– Кем работаешь и в каком цехе?
– Чего? – округлил глаза Мартынов.
– Ты отвечай на вопросы, каковые задают, товарищ, – нахмурил брови председатель. – Мы хотим лично от тебя услышать, что ты за фрукт и с чем тебя едят.
Антон покраснел до корней волос:
– Я кузнец из РМЦ, товарищи…
– В каком году поступил на завод? – последовал вопрос кого-то из членов бюро.
– В двадцать пятом, – ответил Мартынов.
– Ты здешний, питерский? – прозвучал вопрос слева.
– Нет, я приехал в Петроград с Урала.
– Уточни откуда? Урал большой, так ведь?
– Из Екатеринбурга.
– Кем работал там?
– Как и здесь, кузнецом на заводе.
– Ты и родился в Екатеринбурге?
Мартынов продолжал удивляться:
– Да… Если хотите, можете проверить.
Вопросы следовали один за другим, и Мартынов отвечал на них. Он не видел, с кем говорил, избегал смотреть партийцам в глаза – просто отвечал и всё.
Вдруг наступила пауза. Антон поднял глаза и наконец позволил себе вглядеться в лица тех, кто сидел за столом. Тогда Мартынов и заметил, что с краю примостился некий человек с худым морщинистым лицом и узкими плечами, который смотрел на Антона особенно внимательно.
– Тебе сколько было лет во время Гражданской войны? – спросил этот человек, который, казалось, хотел просверлить Мартынова взглядом.
Антон замешкался с ответом, но быстро взял себя в руки.
– Тридцать восемь, – ответил он.
– Воевал?
– Нет, не пришлось.
– А почему?
– Работал на заводе.
– Выходит, тебе была безразлична судьба революции?
– Тогда я не думал об этом, – ответил Мартынов, краснея.
– А сейчас, стало быть, ты поменял своё мнение? – наседал незнакомец.
– Да, я прозрел, – ответил Мартынов, сглотнув.
– Глядя на твое богатырское сложение, можно поверить, что ты работаешь кузнецом, – усмехнулся незнакомец. – А вот твоя биография мне кажется недостоверной. Я гляжу на тебя и представляю одетым в мундир белогвардейского офицера или… судебного пристава, например?
Мартынов побледнел, растерялся и облизнул кончиком языка пересохшие губы.
– Я что-то не понимаю вас, товарищ…
– Рахимов, – продолжил незнакомец, ухмыляясь. – В годы Гражданской войны боролся в подполье с белогвардейцами и интервентами. Вот тогда я знал одного человека, лютого врага советской власти… Звали его Кузьма Малов! До революции он служил судебным приставом, а во время Гражданской войны в банде атамана Семёнова был палачом и карателем!
– Товарищ Рахимов, – загудели члены бюро, – вы же говорили, что не уверены…
– А теперь я уверен, товарищи, – оскалился Рахимов в злобной ухмылке и развёл руками.
– Вы меня с кем-то путаете, – заявил Антон холодно. – Ни Малова, ни вас я никогда не знал и никогда не видел. Если я вам не нравлюсь, то…
– Ты не баба, чтобы нравиться или не нравиться, – подался вперёд товарищ Рахимов и продолжал, уже обращаясь к партийцам: – Поймите меня правильно, товарищи. На дворе 1938 год, война уже давно позади, а враги народа всё ещё остались. Много недобитков бродят по стране и мечтают только об одном: взять реванш и вонзить нам нож в спину! Мы должны быть всегда бдительными, товарищи! Вот к чему я, от имени нашей партии и товарища Сталина, призываю вас!
– Вы считаете меня врагом? – напрягся Мартынов. – Я правильно вас понял, товарищ Рахимов?
– Да, – пожал тот плечами. – Но, разумеется, будет проведено тщательное расследование. Ну а мы, товарищ Малов, продолжим наш разговор в другом, более приспособленном для этого месте!
В кабинет вошли два офицера НКВД и взяли Мартынова под руки.
– Попробуешь оказать сопротивление, будешь застрелен, – предупредил Рахимов, с лица которого уже давно сползла «приветливая» улыбка. – А теперь прошу к выходу, господин судебный пристав…
* * *
Мартынова вывели во двор и затолкали в «воронок», где уже сидел Рахимов.
– Давай поступим так, – сказал Рахимов, положив руки на колени. – Сейчас ты убедишь меня, что ты не тот, за кого я тебя принимаю, и тогда вся предстоящая поездка станет для тебя увеселительной прогулкой без всяких последствий. А? Убедишь меня?
