Варна кружила головы солнцем, терпкими ароматами, яркими красками, легким хмелем вкусного вина. Море томно и глубоко дышало, по ночам лаская босые ступни Кати и Егора.
«Это какое-то открытие, – думала Катя. – Просто чудо. Обычный мужик, которого я не раз видела в нашем Курске, – неглупый, но нудный, симпатичный, но толстый, – вдруг оказался прекрасным принцем из сказки. Из строгой современной сказки, в которой побеждают только настоящий талант и редкое обаяние. А мужская сила и непреодолимое сексуальное притяжение – для меня не просто открытие, это прорыв в неизвестную область страсти. Это начало другой жизни. Я ведь так разборчива, мой опыт – разочарования, отторжения, пустота после того, что на мгновение показалось главной встречей».
Егор, вернувшись на рассвете в свой номер, долго курил на балконе.
– Удивительно, – думал он. – Дома мне даже в голову не приходило взглянуть на Катю как на женщину. Она была неплохим товарищем по нашему литературному объединению, отдушине для дилетантов, которые по жизни заняты серьезным и тяжелым, иногда изнурительным трудом. Общительный, приветливый, но ограниченный и закомплексованный преподаватель математики, которого удобнее всего определять именно так – в мужском роде. Это, возможно, требование профессии, не позволяющей будить ненужные эмоции и желания в разнополой аудитории, отвлекать от сути предмета и цели контакта. У меня примерно такая же ситуация. У врача нет пола в отношениях с пациентами, нет человеческих слабостей и пристрастий. Если это хороший врач. Я именно такой. И вдруг здесь, на этом несерьезном и смешном конкурсе, больше похожем на праздник и развлечение, мне открылась чудесная женщина. Катя оказалась нежной и трепетной. Яркой, забавной, смешливой и искренней, как ребенок. Здесь, на свободе от своих обязанностей, обязательств и условностей, она отпустила в себе редкую чувственность, прекрасную эмоциональность. Ей понятны музыка и поэзия души, что делает нашу внезапно вспыхнувшую страсть не заземленной, не пошлой, не физиологически примитивной. Это слияние мужчины и женщины, назначенных друг другу судьбой и ею же разделенных для того, чтобы осталось от встречи лишь представление об идеале. О прекрасном, недостижимом, утраченном идеале. Да, я в одном уверен. То, что началось здесь, стало прелестным сном – забытьем для обоих, здесь и закончится. Любое продолжение – в другом освещении, месте и в иных обстоятельствах – станет самой большой ошибкой».
Мы попрощались с Егором в Варне. Он улетал на день раньше всех: торопился на важный консилиум. Машина должна была приехать за ним к гостинице в шесть утра. И мы с вечера не расставались. Ужинали в ресторане под открытым небом, там неплохая певица пела томительные, страстно-горькие южные песни на болгарском языке. Мне было хорошо, радостно и печально. Я думала, что мы завтра больше не будем свободными и неразлучными, и в глазах закипали слезы. Я не вытирала их. Просто смотрела в лицо Егора, в его милое, доброе, такое мужское лицо, и знала, что он читает мой взгляд. И правильно все понимает. Мое чувство, благодарность и грусть не выскажешь словами. Пусть так и запомнит мои глаза – в пелене горячих слез. Пусть увидит в них мое сердце. Наверное, Егор найдет прекрасные слова, чтобы описать прощальную сцену возлюбленных в стихотворении.
Я представляла себе, как мы встретимся в Курске на тайной квартире, которую он, конечно, снимет для наших встреч. Как он будет читать эти стихи, как мы будем пить болгарское вино и вспоминать наши удивительные, безмятежные дни. Их было всего три. А кажется, будто счастье длилось вечность, которая пролетела, как мгновение. Я понимала, что дальше будет очень трудно: у меня муж, у него жена и дочь. Но мы вынесем все испытания, постараемся никого особенно не ранить. И, конечно, будем вместе. И однажды вернемся сюда, уже окончательно свободные и безмятежные.
После ужина мы долго гуляли по берегу, кромке моря. Обнимались, целовались так горячо, что ночью мое сердце наполнялось солнцем. Темным золотом нашей любви. Потом мы тихонько пробрались в мой номер. Провели там два блаженных часа. Там и простились на рассвете.
Я смотрела в окно, как он выходит с сумкой через плечо – крупный, основательный, сильный и непреодолимо притягательный. Как садится в машину. Уехал. Грусть моя была светлой и полной надежд. Я долго не могла уснуть. Читала, что-то писала на клочке бумаги. Пила кофе, смотрела с балкона на небо в звездах. Утром начала сладко засыпать и вдруг вспомнила одну фразу Егора. Он нежно меня поцеловал в последний раз и произнес:
– Я никогда не забуду этот яркий кусочек моей сложной и довольно безрадостной жизни. Я буду дальше жить с образом прекрасной и щедрой женщины в душе. И знать, что за три дня мы с ней прожили нашу удивительную судьбу.
Тогда я подумала лишь о том, какие красивые слова он умеет найти, какой он необыкновенный человек. И только утром вздрогнула:
