Плечо с плечом

Плечо с плечом

Авторы:

Жанр: Поэзия

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 4 страницы. Год издания книги - 1955.

Екатерина Таубер (1903–1987) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Издала пять поэтических сборников. Ее стихи вошли в наиболее известные поэтические антологии русского зарубежья: «Якорь» (1936), «На Западе» (1953) и др., а также публиковались во многих журналах: «Современные записки», «Русские записки», «Возрождение», «Грани», «Новый журнал». До войны входила в литературную группу «Перекресток», близкую к В. Ходасевичу. После Второй мировой войны 16 лет преподавала русский язык в лицее Карно в Канне. В этот период сблизилась с Б. Зайцевым, И. Буниным, Д. Кленовским.

В основе данного электронного издания — третий сборник стихотворений Екатерины Таубер — «Плечо с плечом» (Париж, 1955).

В рецензии на данный сборник, один из критиков, в частности, отмечал: «…Голос у Таубер подчас наивно-трогательный, подчас беспощадно-точный, но чаще всего серьезный, вдумчивый…»

Читать онлайн Плечо с плечом


ЕКАТЕРИНА ТАУБЕР. ПЛЕЧО С ПЛЕЧОМ

Третья книга стихов (Париж, 1955)

Посвящается К.И.С.

«Любовь росла, как дерево, годами…»

Любовь росла, как дерево, годами
И с каждым годом крепла, как вино.
Сбывалось все, что дерзкими мечтами
Восхищено: просящему дано.
По лестнице высокой испытаний,
Сквозь сумерки ущербных этих лет,
Пронес ты сон о светлом браке в Кане,
Которому конца не может и нет…

«В дупле оливы жили пчелы…»

В дупле оливы жили пчелы,
С жужжаньем радостным взлетали
Навстречу солнцу… В час печали
Припомни гомон их веселый,
Их тельца тускло-золотые,
Как бы пронизанные медом,
И дрока заросли густые,
И кипариса два у входа
В усадьбу: пышный и высокий
Над маленьким и робким другом
Склонялся с нежностью глубокой,
Как ты над слабою подругой.

«Лишь сосны молодости нашей…»

Лишь сосны молодости нашей
Под южным небом все шумят.
Голодный ветер море пашет
И чайки за кормой летят.
Все вечное не изменилось, —
А мы проходим и пройдем.
Одно мгновенье что-то снилось
И сердце падало и билось,
И пело только о своем.

«Там ветхая была теплица…»

Там ветхая была теплица,
И дождик шел едва, едва.
Все было внове: воздух, лица,
При встрече первые слова.
Жизнь начиналась робко, в малом,
И было ей не по себе.
Ты по складам тогда читала
В своей удаче и судьбе.
Был лунный блеск тепличных стекол.
Под ними — белые цветы,
И сердце чуждое… до срока…
Что понимала в сердце ты!

«Нет времени побыть вдвоем…»

Нет времени побыть вдвоем,
Остановиться, оглянуться.
Взвихренный жизни водоем,
В тебе нельзя не захлебнуться!
Лишь вечерами, перед сном,
Очнешься: поглядишь устало,
И вот опять плечо с плечом,
И снова жизнь прекрасна в малом.
Ложится лампы бледный круг
На одеяло. Близки тени.
И книга выпала из рук…
И медленней полет мгновений…

«Кончался день ненастный и дождливый…»

Кончался день ненастный и дождливый.
Как прежние — уйдет в небытие.
А были вместе мы под кровлею счастливой,
Не зная слов: «твое», «мое».
Все было будничным: будильник мирно тикал,
По стеклам капли крупные текли.
И сад чернел таинственно и дико,
И влагой пахло от земли.
За каждодневным, незаметным делом
Текли часы без взглядов и без слов,
Лишь нежностью насыщенные зрелой,
Как рыбака негаданный улов.

«Дочь ушла за своею судьбою…»

Дочь ушла за своею судьбою, —
Ей в окно постучался гонец.
И с ноябрьскою ночью слепою
Ты один остаешься, отец.
Те же тихие спутники — книги
На твоем постаревшем столе.
Их никто не возьмет, не похитит,
Ими сердце не будет болеть.
Что-то новая жизнь ей расскажет?
Что из прежней она сбережет?
…Неизменно стоишь ты на страже —
Тайный спутник и вечный оплот.

На Страшном Суде

Как жених, ты снова станешь справа
И высок, и прям,
Прожитого беспорочной славой
Пораженный сам,
Понимая: поздно, не до лести
В судный страшный час,
Со своей трепещущей невесты
Не спуская глаз;
Крепко, крепко стиснувши ей руку,
Соразмерив шаг:
«Не захочет нашей Бог разлуки,
Беспредельно благ.
Заслуженным поделюсь с тобою;
Одного венца
Попрошу за стертой гробовою
Гранью у Отца».

«Опять зима. Как хорошо проснуться…»

Опять зима. Как хорошо проснуться
В дождливый день и поглядеть в окно.
Под ветром сосны маются и гнутся,
Дворовый пес скребется в дверь давно.
Грохочет ставня. Медленно пылают
В камине корни вековых олив.
Вот груда книг… Но мысли улетают
На прошлого таинственный призыв.
Как воскресить? Есть где-то в мире слово
Единственное. Точное. Оно
Небытие покинуть хочет снова
И просиять, коль будет суждено.
Ищи, ищи! За черною работой
Пусть месяцы и годы протекут.
Оградой верной, каменным оплотом,
Благословеньем станет этот труд.

«В траве высокой детская головка…»

В траве высокой детская головка,
Колосья трав щекочут чуть висок,
Рука венок плетет еще неловко,
А мир огромен — столько в нем дорог.
И в небесах пути открыты тоже.
Нежданный к ним так легок переход:
По вечерам с мольбою руки сложишь,
А ночью крылья вырастут, и вот
Уже летишь к густой ольхи вершине
В гнезде птенцов веселых поглядеть
Иль в проруби небесной, темно-синей,
Глубоко окунувшись, замереть…
А по утрам на низкую скамейку
У ног отца задумчиво присев,
Поведать про небесную лазейку,
Про где-то там оборванный напев.

«Жужжат шмеля над веткою вишневой…»

Жужжат шмеля над веткою вишневой,
Вернулся соловей на старые места,
И кошка дряхлая своим котенком новым,
Как первенцем желанным, занята.
Смоковница согбенная оделась
Плащом зеленым и в давно сухой,
Заброшенный колодезь загляделась
С весенней мукой, нежностью, тоской.
Все помнят корни о подземной влаге,
О звонких ведрах, юных голосах,
Перекликавшихся, как соловьи в овраге,
Пока любовь стояла на часах.

«Высока зеленая пшеница…»

Высока зеленая пшеница,
Пышны липы круглые над ней.
Деревушек древних вереница.
Колокольня. Стая голубей.
Старичок на солнце, у порога
Одичавшей хижины седой.
Ослики на узеньких дорогах.
Водоемы с чистою водой.
Что еще мне в этой жизни надо?
В дверь какую нынче постучу? —
Тишина. Зеленый угол сада…
Ничего другого не хочу!

«Эти летние дни, эта роща сосновая…»

Эти летние дни, эта роща сосновая,
Напоенная зноем и душной смолой.
Колокольчиков чашечки бледно-лиловые,
Желтоглазых ромашек ковер под ногой.
В засыхающих травах возня муравьиная —
От былинки к былинке протянутый мост.
Белоснежное облако, уходящее в синее.
Жарких дней убывающий рост…

С этой книгой читают
Сокровенный свет

Рассказ Артура Ллевелина Мейчена (Мэйчена) «Сокровенный свет» ("The Inmost Light") взят из первого тома собрания сочинений Мейчена («Белые люди. Кн. 1»), выпущенного издательством «Гудьял-Пресс» в серии "Necronomicon" в 2001 году.Впервые "The Inmost Light" опубликован в 1894 г.Художественное оформление — А. Махов.Перевод с английского и примечания — Е. Пучковой. Перевод осуществлен по сборнику: A. Machen "The House Of Souls". New York: Alfred Knopf. 1923.«Мейчен никогда не писал для того, чтобы кого-то поразить, он писал потому, что жил в странном мире и прекрасно это чувствовал и осознавал» — отмечал Х.Л.


Холм грез

Роман Артура Ллевелина Мейчена (Мэйчена) «Холм грез» ("The Hill of Dreams") взят из первого тома собрания сочинений («Белые люди. Кн. 1.»), выпущенного издательством «Гудьял-Пресс» в серии "Necronomicon" в 2001 году.Впервые "The Hill of Dreams" опубликован в 1907 г.Художественное оформление — А. Махов.Перевод с английского и примечания — Е. Пучковой. Перевод осуществлен по изданию: A. Machen "The House Hill of Dreams". New York: Alfred Knopf. 1923.«Мейчен никогда не писал для того, чтобы кого-то поразить, он писал потому, что жил в странном мире и прекрасно это чувствовал и осознавал» — отмечал Х.Л.


Об училищах для девиц в уездных городах
Жанр: Критика

Вопрос о женском образовании в 50-е годы XIX века привлекал внимание и революционеров-демократов и либералов. Развиваемые в брошюре взгляды являются примером либерального подхода к решению этого вопроса. Путь к женскому образованию, утверждает автор, – нравственное воспитание.


О трезвости в России. Сочинение Сергея Шипова
Жанр: Критика

Рецензия на брошюру генерал-адъютанта, автора ряда публицистических выступлений на темы сельского быта С. П. Шипова примыкает к статье Добролюбова «Народное дело». С. П. Шипов возвращался к теме своей брошюры позднее: «О средствах к уменьшению в народе пьянства» (1865).


Другие книги автора
Одиночество
Жанр: Поэзия

Екатерина Таубер (1903–1987) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Издала пять поэтических сборников. Ее стихи вошли в наиболее известные поэтические антологии русского зарубежья: «Якорь» (1936), «На Западе» (1953) и др., а также публиковались во многих журналах: «Современные записки», «Русские записки», «Возрождение», «Грани», «Новый журнал». До войны входила в литературную группу «Перекресток», близкую к В. Ходасевичу. После Второй мировой войны 16 лет преподавала русский язык в лицее Карно в Канне.


Верность
Жанр: Поэзия

Екатерина Таубер (1903–1987) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Издала пять поэтических сборников. Ее стихи вошли в наиболее известные поэтические антологии русского зарубежья: «Якорь» (1936), «На Западе» (1953) и др., а также публиковались во многих журналах: «Современные записки», «Русские записки», «Возрождение», «Грани», «Новый журнал». До войны входила в литературную группу «Перекресток», близкую к В. Ходасевичу. После Второй мировой войны 16 лет преподавала русский язык в лицее Карно в Канне.


Нездешний дом
Жанр: Поэзия

Екатерина Таубер (1903–1987) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Издала пять поэтических сборников. Ее стихи вошли в наиболее известные поэтические антологии русского зарубежья: «Якорь» (1936), «На Западе» (1953) и др., а также публиковались во многих журналах: «Современные записки», «Русские записки», «Возрождение», «Грани», «Новый журнал». До войны входила в литературную группу «Перекресток», близкую к В. Ходасевичу. После Второй мировой войны 16 лет преподавала русский язык в лицее Карно в Канне.