Письменный прибор
Авторы: Александр Ашотович Насибов
Жанр: Советская классическая проза
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 3 страницы. Год издания книги - 1965.
Эта история произошла в годы гражданской войны, когда ВЧК лично занималась беспризорными детьми. Чтобы купить продовольствие для одного из петроградских детдомов, Ф. Э. Дзержинский распорядился продать дорогой письменный прибор со своего стола…
Читать онлайн Письменный прибор
I
Дзержинский тяжело поднялся из-за стола, поправил движением руки сползшую с плеча шинель и прошел к окну.
Была зима, но неделю назад морозы сменились оттепелью, и вот в последние дни декабря идет дождь.
По стеклу змейками ползли водяные струи; в нижней части окна они сливались в пульсирующую, вздрагивающую пленку, сквозь которую едва виднелись сгорбленные фигурки людей, торопливо пересекавших площадь. Все вокруг было печально — и небо, и дома в отдалении, и сама земля.
Дверь отворилась. Вошла Карпинская. Дзержинский обернулся, присел на подоконник.
— Ну, — сказал он, — что с деньгами?
Карпинская чуть шевельнула рукой.
Дзержинский вернулся к столу и, опустившись в кресло, задумчиво прикусил палец.
Да, с деньгами было плохо. В тот год ВЧК начала собирать безнадзорных ребят, создала первые детские дома. Советская власть отдавала туда все, что могла, из скудных запасов продовольствия — люди в Москве сидели на четвертушке хлеба, да и та бывала не каждый день.
Так же туго было с одеждой и обувью. Но работа не прекращалась. Сотрудники ЧК вместе с активистками женотделов обходили детские дома, бдительно следя, чтобы каждая пара сапог, каждый фунт хлеба расходовались строго по назначению.
И вот вчера завхоз одного детского дома сбежал, захватив все, что мог унести, — ребячий паек хлеба на неделю и кое-что из белья. Дети сидят голодные. Так будет и завтра и послезавтра: в ближайшие дни продуктов не предвидится. А теперь, с приходом Карпинской, выяснилось, что не удалось раздобыть и денег. Значит, придется отказаться от мысли закупить хлеб в окрестных деревнях.
Взгляд Феликса Эдмундовича, рассеянно блуждавший по столу, остановился на письменном приборе. Сделанный из мрамора и серебра, он был очень красив и, вероятно, стоил немалых денег. Это был подарок. Чекисты высмотрели прибор в антикварном магазине, устроили складчину и преподнесли его своему председателю в день рождения.
Сейчас Дзержинский глядел на прибор так, будто видел его впервые, потом позвонил.
Вошел секретарь.
— Ящик, — сказал Дзержинский, — достаньте ящик или коробку побольше. И стружек, если найдете. И бечевку.
Карпинская порывисто шагнула к столу:
— Феликс Эдмундович!..
Дзержинский так посмотрел на нее, что она смолкла на полуслове.
Через полчаса Карпинская везла в автомобиле председателя ВЧК большую картонную коробку. В ней был бережно упакован письменный прибор.
У крупного комиссионного магазина на Арбате машина остановилась…
II
В начале одиннадцатого часа ночи Карпинская вновь вошла в кабинет председателя ВЧК.
Она доложила: продукты закуплены и ребята накормлены.
Ей хотелось рассказать и о том, что, узнав о продаже письменного прибора, чекисты решили в день получки вновь сложиться, выкупить прибор и водворить его на место. Но она промолчала — Феликс Эдмундович выглядел больным. Чувствовалось, что он едва держится на ногах. Не следовало его волновать.
Выслушав доклад, Дзержинский попросил сотрудницу подождать и углубился в бумаги.
Несколько минут Карпинская стояла у двери. Наконец председатель ВЧК поднял голову.
— Подойдите, — сказал он.
Карпинская приблизилась к столу. Это была молодая женщина — маленькая, круглолицая. Старенькое пальтишко ладно облегало ее стройную фигурку. На воротнике и на плечах блестели капельки дождя. Обута Карпинская была в старые башмаки — из-под левого на паркет натекла лужица.
— Устали?
— Не очень…
— Устали, — повторил Дзержинский, — устали дьявольски! И холодно вам. И башмак прохудился.
Внезапно он выхватил из кармана платок, прижал ко рту, закашлялся.
Карпинская метнулась к столику в углу кабинета, принесла воды.
— М-да, — отдышавшись, проговорил Дзержинский. — Вот какие дела.
И он улыбнулся. И это было так неожиданно и хорошо, что Карпинская побагровела, неловко подогнула ногу в рваном ботинке.
— Все же домой не пойдете, — сказал Дзержинский. — Есть поручение.
Он подошел к висевшему на стене большому плану Москвы, отыскал нужное место, постучал по нему пальцем.
— Вы проверяете все детские дома, исключая этот, не так ли?
— Да, Феликс Эдмундович, — подтвердила сотрудница.
Дом, о котором шла речь, принадлежал известной танцовщице и ее мужу. Недавно они заявили, что подобрали с улицы группу ребят и хотят поставить их на ноги. Движимые чувством уважения к новой власти и состраданием к безродным детям, они сделают все, чтобы достойно воспитать их. Никакой платы не требуется. Единственно, что нужно, — это пища и одежда для сирот.
Актриса представила список воспитанников и получила на них одежду и продовольствие. Карпинская и ее помощницы, обходившие детские дома с проверкой, в особняк танцовщицы не заглядывали: как-то неловко было обижать недоверием добрых, отзывчивых людей.
— Отправляйтесь туда немедленно, — сказал Дзержинский. — Возьмите с собой активисток.
— Поняла, Феликс Эдмундович.
— Обысков не устраивать, но дом осмотрите как следует. Дом и ребят. Что-то там неладно…
Карпинская сделала движение к двери.
— Оттуда — прямо ко мне!
— Но это будет поздно. Вам надо отдохнуть…
Дзержинский нетерпеливо шевельнулся в кресле.
— Машины дать не могу, все в разгоне, — сказал он. И вновь оглядел ботинки сотрудницы. — Завтра вам выпишут обувь.
