3237. О. Л. КНИППЕР
1 (14) января 1901 г. Ницца.
Fйlicite maman oncle Nicolacha actrissa Souhaite bonheur argent gloire*.
Tchechoff. На бланке:
Olga Knipper.
Mersliakovsky.
Moscou. * Поздравляю маму, дядю, Николашу, актрису. Желаю счастья, денег, славы. (франц.)
3238. МОСКОВСКОМУ ХУДОЖЕСТВЕННОМУ ТЕАТРУ
7 (14) января 1901 г. Ницца.
Votre ami devouй envoie souhaits sincиres. Soyez heureux*.
Tchechoff. На бланке:
Moscou.
Thйвtre Artistique. * Ваш преданный друг посылает искренние пожелания. Будьте счастливы. (франц.)
3239. К. С. АЛЕКСЕЕВУ (СТАНИСЛАВСКОМУ)
2 (15) января 1901 г. Ницца.
2 янв. 1901 г.
Многоуважаемый Константин Сергеевич, Ваше письмо, посланное до 23 дек, я получил только вчера. На конверте не было написано адреса, и письмо вышло из Москвы, судя по почтов штемпелю, 25 декабря - так что, стало быть, причины запоздания были.
Поздравляю Вас с новым годом, с новым счастьем и, если можно надеяться, с новым театром, который Вы скоро начнете строить. И желаю Вам штук пять новых великолепных пьес. Что касается старой пьесы "Трех сестер", то читать ее на графинином вечере нельзя ни в каком случае. Я умоляю Вас, ради создателя, не читайте, ни в каком случае, ни под каким видом, иначе причините мне немалое огорчение.
IV акт послан мною уже давно, до Рождества, на имя Владимира Ивановича. Я внес много перемен. Вы пишете, что в III акте Наташа при обходе дома, ночью, тушит огни и ищет жуликов под мебелью. Но, мне кажется, будет лучше, если она пройдет по сцене, по одной линии, ни на кого и ни на что не глядя, а la леди Макбет, со свечой - этак короче и страшней.
Марию Петровну поздравляю с новым годом и шлю ей сердечный привет и пожелание всего хорошего, главное - здоровья.
От всей пути благодарю Вас за письмо, которое меня так порадовало. Крепко жму Вам руку.
Ваш А. Чехов.
2 (15) января 1901 г. Ницца.
2 янв. 1901 г.
Милая моя дуся, хорошая, славная девочка, удивительная, сейчас мне принесли с почты твое письмо, которое ты послала еще 11 дек. Письмо чудесное, великолепное и, слава небесам, оно не пропало. Твои письма, вероятно, все уже получены, и теперь не беспокойся, таракаша, - все благополучно. От матери и Маши до сих пор не получил ни одного письма, хотя 20-го дек они уже имели мой точный адрес.
Здесь жить беспокойно, знакомых больше, чем в Ялте, нигде не спрячешься. Просто не знаю, что делать. Получил длинное письмо от К. С. Алексеева. Написал он его до 23 дек, а получил я только вчера. Пишет насчет пьесы, хвалит исполнителей, в том числе и тебя. Немирович под арестом; Катишь не отпускает его ни на шаг от себя, и я его поэтому не вижу. В пятницу водил его к Ковалевскому обедать, без нее. Вчера я ел блины у здешнего вице-консула Юрасова. Получил вчера громаднейший букет от неизвестной дамы; повертевши его в руках, разделил на малые букеты, которые и послал нашим русским дамам (из Pension Russe), чем и умилил их.
Здесь, дуся моя, удивительная погода. Хожу в летнем. Так хорошо, что даже совестно. Уже два раза был в Monte-Carlo, послал тебе оттуда телеграмму и письмо. Милая моя дуся, ты сердишься, что я не пишу, и пугаешь, что не будешь писать мне. Но ведь без твоих писем я зачахну. Пиши почаще и подлиннее. Длинные письма у тебя очень хорошие, я люблю их, прочитываю по нескольку раз. Я даже не знал, что ты такая умная. Пиши, деточка, пиши, заклинаю тебя небесами.
Ты сказала Сулержицкому, что в Египет я не поеду? Скажи, милая. Я теперь пишу и буду писать, чтобы летом ничего не делать. Да и здесь так тепло, что никуда не хочется. Я тебя люблю, но ты, впрочем, этого не понимаешь. Тебе нужен муж, или, вернее, супруг, с бакенбардами и с кокардой, а я что? Я - так себе. Как бы ни было, все-таки я целую тебя крепко, обнимаю неистово и еще раз благодарю за письмо, благословляю тебя, моя радость. Пиши мне, пиши. Умоляю!!
Твой Тото, титулярный советник и кавалер.
2 (15) января 1901 г. Ницца.
2 янв. 1901.
Ты хандришь теперь, дуся моя, или весела? Не хандри, милюся, живи, работай и почаще пиши твоему старцу Антонию. Я не имею от тебя писем уже давно, если не считать письма от 12 дек, полученного сегодня, в котором ты описываешь, как плакала, когда я уехал. Какое это, кстати сказать, чудесное письмо! Это не ты писала, а, должно быть, кто-нибудь другой по твоей просьбе. Удивительное письмо.
Немирович не бывает у меня. Третьего дня я послал ему телеграмму с просьбой, чтобы он приехал ко мне "seul"* - вот и причина, или, как говорят семинаристы, притчина. А между тем нужно повидаться с ним, поговорить насчет письма, которое я получил от Алексеева. Сегодня я весь день сижу дома, как и вчера. Не выхожу. Причина: приглашен к обеду одной высокопоставленной особой, сказался больным. Нет фрака, нет настроения. Сегодня заходил ко мне москвич Маклаков. Что еще? А больше ничего.
Опиши мне хоть одну репетицию "Трех сестер". Не нужно ли чего прибавить или что убавить? Хорошо ли ты играешь, дуся моя? Ой, смотри! Не делай печального лица ни в одном акте. Сердитое, да, но не печальное. Люди, которые давно носят в себе горе и привыкли к нему, только посвистывают и задумываются часто. Так и ты частенько задумывайся на сцене, во время разговоров. Понимаешь?