Летний сад… Елагин дворец… Исаакиевская площадь… Английская набережная… Дом Фаберже… Мраморный дворец… Этот город часто называют детищем Петра Великого, а был ли бы велик Петр без этого детища? Спорный вопрос, но, построив этот город, он заслуженно обрел бессмертие.
Московские триумфальные ворота… Нарвские триумфальные ворота… Теперь это просто памятники. Мы и не задумываемся над тем, что прежде это были действительно ворота — ворота города.
Аптекарский остров… Заячий остров… Кронверкский… Крестовский… Березовый… Новая Голландия… С появлением метро, горожане перестали ощущать себя островитянами; или, быть может, еще раньше, перестав пользоваться этими прекрасными каналами, мы забыли, что живем на островах; теперь уже мало кто помнит, что на протяжении двух столетий по петербургским каналам вывозили отбросы и доставляли продукты.
Стрелка Васильевского острова… Манеж… Медный всадник… Казанский собор… Марсово Поле… Вечностью веет от этих названий. Вечностью и, пожалуй, стариной.
Стариной? Но разве стар этот город?
Достаточно оглянуться назад на срок четырех человеческих жизней средней продолжительности, чтобы увидеть на этом самом месте редкие убогие селения на фоне суровой и однообразной северной природы. На протяжении многих веков эти земли служили ареной многочисленных войн. Объектом особо ожесточенной борьбы было устье Невы, имевшее важное стратегическое и торговое значение для русского государства. В XIII веке Александр Невский отразил первый натиск врагов, стремившихся захватить русские земли, но на этом борьба не прекратилась. В начале XVII века, воспользовавшись временной слабостью русского государства, шведы захватили все земли по берегам Финского залива и Невы. Спустя столетие петровские победы вернули России ее исконные земли, и 16 мая 1703 года на Заячьем острове была заложена крепость, получившая позднее название Петропавловской.
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу.
Построить крепость в районе вероятных столкновений с извечным врагом — какая неоригинальная идея. Вокруг крепости вырастает город — все это старо как мир. Новым было исполнение — молодая столица быстро превратилась в самый прекрасный город на свете.
Так стар ли этот город?
Он один из самых молодых среди крупнейших городов мира, но, как известно, события производят на воображение человека такое же действие, как время; история Cанкт-Петербурга столь богата, что его летописи уже успели приобрести весьма почтенный вид.
Иной наивный читатель уже потирает руки в предвкушении удовольствия; он усаживается в кресле поудобнее; ему кажется, что сейчас погаснет свет, негромко вступит рояль, и перед ним пройдет вся история Санкт-Петербурга; сначала ему покажут старинные гравюры и ветхие фотографии, затем черно-белые кадры немой и быстробегущей хроники, и, наконец, цветные кадры новейшей истории.
…Бараки рабов-строителей на Петербургском острове весной 1703 года… Незрелый мятеж на Сенатской в декабре 1825… Бегущие в темноте по Дворцовой набережной пьяные матросы поздней осенью 1917… Михаил Борзыкин[1] в свете прожекторов на сцене оцепленного ментами Зимнего стадиона…
Нет, мы расскажем здесь лишь о нескольких днях из истории Санкт-Петербурга конца прошлого столетия. Тогда это был город с миллионным населением, город кричащих социальных и архитектурных контрастов, город господ и рабов. Это был город дворцов, особняков и город бедных лачуг. Город аристократов и биржевиков, министров и финансистов, прокуроров и адвокатов, жандармов и юнкеров, реакционных и либеральных газет, город разночинцев и первых студенческих волнений и рабочих стачек. Мы постараемся обогатить представление читателя об этом великом городе.
Не претендуя на истину в последней инстанции, мы покажем на этих страницах несколько весьма значительных персонажей российской истории. Быть может, иной читатель не согласится с нами в их оценке. Не будем спорить, лишь скажем вслед за лордом Байроном:
«I only say, suppose this supposition».[2]
Глава 1
ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ УЛЬЯНОВ
Двадцать первого ноября 1895 года в Санкт-Петербурге выпал первый снег, а спустя неделю зима окончательно вступила в свои права. Нева замерзла, и по ней стали ходить и ездить; вместо экипажей всюду появились сани; на улицах горели костры, вокруг которых грелись слуги в ожидании своих господ; полным ходом шли приготовления к двум большим праздникам — Новому году и Рождеству; через все ворота в столицу въезжали сани, груженные огромными заснеженными бочками: в город подвозили рыбу, икру, грибы и прочую снедь…
Двадцать девятого ноября, в среду, в два часа пополудни по Мещанской улице шел молодой человек. Роста он был маленького, а сказать что-либо еще о его внешности не представлялось возможным, поскольку ввиду морозной погоды молодой человек с головы до ног был закутан в меха. Добавлю еще, что он звался Владимир Ильич Ульянов, что было ему двадцать пять лет, и что направлялся он в рюмочную, будучи в чрезвычайно раздраженном состоянии.
Покидая канцелярию съезда мировых судей, г-н Ульянов всякий раз бывал раздражен: угнетала и тамошняя деятельность, и коллеги. А сегодня еще этот Волкенштейн