Примечание, которое обязательно нужно прочитать прежде самой истории.
1. Действие происходит в альтернативном мире, поэтому географических соответствий в нашей Карелии искать не нужно. Как, впрочем, и временных.
2. Ни у одного из героев нет прототипов. Совсем. Никаких. Черты автора наблюдаются в них обоих (что в порядке вещей) — но опять-таки, никто из них не автор, который, возможно, вовсе не совершал их поступков, не думал их мыслей и не переживал их опыта. Всё.
* * *
Вечеринка уже сходила на нет. Родители удалились первыми — хотя отец и мог перепить кого угодно, он за два дня сплошного торжества устал пьянствовать и хотел завтра сплавать с мужиками поохотиться. Поэтому произошло долгожданное — на кухне осталась одна молодежь.
Перед тем, как уйти, отец постоял, пошатываясь и держась за столешницу, и изрек распоследний тост — впрочем, такой же точно, как и первый, и второй, и все остальные: «Ну, сынок, за тебя! Вот кто прославит семейство Конрадов!» Впрочем, на этот раз последовало оригинальное добавление: «Ты, парень, высоко лететь собрался. Значит, главное-то что? Главное — это не сорваться!» Из уст отца — одного из самых богатых людей на острове, содержателя магазина, человека, у которого полдеревни ходит в должниках — похвала звучала серьезно. Как, впрочем, и предостережение.
Младший сын восторженно покивал. Он все сегодня делал восторженно, ведь сегодня был его день. Отец вышел, а он прижался разгоряченной щекой к пустой холодной бутылке. Брат жестом фокусника — алле-гоп! — извлек из-под стола новую бутылищу, опасно прозрачную (значит, водка, наливка-то кончилась), но на сей раз, кажется, последнюю.
Праздновали событие, даже более значительное, нежели чья-нибудь свадьба или удачное разрешение от родов. Более значительное — в силу своей редкости. Пожалуй, на острове Серая Луда, что непонятно каким образом держится посреди холодных вод Северного Моря, это случилось первый раз — по крайней мере, никто из жителей ничего подобного не помнил. Младший сын семейства Конрадов, Абель, уезжал на материк — учиться. Нет, с острова, конечно, часто уезжали «на берег» — и мало кто из молодежи возвращался, оседая в городах, находя работу повыгодней, чем бесконечная рыбная ловля, охота и возня в огородах. Хотя некоторые приезжали обратно — через много лет, как пьяница мэтр Роман, школьный учитель, или как электротехник со звучным именем Цезарь Балдуин, вернувшийся на остров после того, как его изгнала за дверь его городская жена. Некоторые уезжали, кое-кто навсегда, другие — на время. Но ни разу еще не случалось, чтобы тутошний уроженец выучивался на настоящего священника. В настоящей семинарии.
Старший брат, Адам, в желтоватом сорокаваттовом свете смотрел на лицо виновника торжества и в который раз дивился. Он дивился уже неделю подряд — как же так получилось, что из них двоих поразил весь остров именно младший, все детство и юность бывший его послушной тенью. Изрядно пьяного Адама распирало сильное чувство — нечто среднее между завистью и восхищением. Теперь ему казалось, что он всегда это знал, давно предвидел — в его маленьком, хилом, ни на что не годном братишке, из милости принимаемом в компанию, невнимательном рыбаке и никудышном охотнике, которого воротило от вида крови — в нем сокрыта некая золотая, неуправляемая и прекрасная сила. Нет, нет, без дураков — в самом деле, бывали моменты, когда Адаму так казалось… Например, когда пятнадцатилетний Абель потерялся чуть ли не на сутки, и вся семья помирала от страха, мать рыдала, а отец с мужиками прочесывал на моторке всю береговую линию, и только один старший брат догадался, куда идти. Церкви на Серой Луде не было — но имелась часовенка, серая, выцветшая до серебра под частыми дождями, зимой зараставшая снегом до самых окошек. Часовенка без алтаря, конечно, с амвоном на березовых ножках и покровами, нашитыми местными старушками из цветастых полотенец. Священник, приезжая пару раз в год, устанавливал там переносной алтарик — в основном на Рождество и на Пасху, а в остальное время туда разве что бабульки забегали, подмести, стряхнуть паутину из углов и заодно почитать молитвенное правило. Пока не завелся новый молельщик — обнаруженный старшим братом в тот несчастливый день на деревянном полу, согнувшийся маленьким холмиком в земном поклоне. Почти двадцать часов беспрерывной молитвы — хотя кто знает, сколько он там провел и почему не чувствовал голода, и давно ли заснул в неудобной позе, от которой затекли и с трудом разгибались ноги… Разбуженный братом Абель толком не понимал, где находится и давно ли сюда пришел; из руки его, затекшей и никак не хотевшей по первости разжимать пальцы, свешивались деревянные четки, подарок отца Киприана, приходского священника. Того самого, что жил на берегу в деревне Медвежий Лог и порой приезжал на остров служить мессу. Как раз в тот год Абель и получил эти четки в подарок. Впрочем, молитвенное оправдание парня — «Читал Розарий и забыл о времени» — не помешало отцу его как следует отстегать по заду — и за дело, мать едва со страху не спятила! Отец не меньше сотни километров намотал на моторке, разыскивая вдоль берега труп негодного отпрыска! Однако даже порол его отец с уважением, приговаривая едва ли не почтительно: «Тоже ведь святоша нашелся». И хотя многие смеялись над дикой историей, Адам в первый раз подумал — а что, если его никчемный брат, такой тощий, веснушчатый, бегающий даже медленнее Хелены, пригоден на что-то иное, большее? Что, если Абель — это его, Адама, пропуск… в Рай? Сам-то он в глубине души всегда знал, что останется собой, обычным парнем, хотя и лучшим из обычных, самым удачливым и сильным, и единственным, с кем соглашалась целоваться Хйлена, красивейшая девушка в округе. Но он все-таки — парень из рыбацкой деревни Серая Луда, что на одноименном острове, и таковым останется до смерти. Разве что превратится из парня — в зрелого дядьку, а потом постареет. А как измениться, во что превратиться способен его странный братец — Бог весть…
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
