Уже целую неделю я получаю плохие оценки, мучаюсь от головной боли и сплю полностью одетая, с рюкзаком и мешком со спортивным костюмом, чтобы утром не опоздать в школу, и поэтому мама предложила мне посетить госпожу Требла, даму, которая разговаривает с детьми, заставляет их сделать несколько рисунков, а потом ей удается убедить их снимать рюкзак и ботинки и надевать пижаму перед тем, как залезть под одеяло.
Я пойду к ней во вторник, а потом в пятницу. Мама будет ждать меня после школы, потому что она боится, как бы меня не украли в автобусе и не раздавили при переходе через улицу, затем отведет к госпоже Требла, а вечером женщина, которая за мной присматривает, встретит меня, и мы вернемся домой пешком, потому что мама боится, что мы пропустим нашу остановку, заедем бог знает куда и пропадем совсем. Когда мама придет за мной в школу, я, наверное, подожду ее на углу, на улице, так будет лучше, потому что мама — толстая, и я не хочу, чтобы мои друзья ее видели. Мама считает, что для начала неплохо посещать госпожу Требла и рассказывать ей о моих неприятностях два раза в неделю.
Госпожа Требла очень милая. В кабинете у нее лежат конфеты, фломастеры, носовые платки, а на стенах висят плакаты с надписями типа: «Если тебя не заинтересовала жизнь, заинтересуйся собой», «„Свинка“ может подложить тебе свинью» или «Ребенок, лишенный свободы, похож на взрослого, заключенного под стражу. Вы хотите, чтобы ваши дети росли в тюрьме?» Последняя надпись мне особенно нравится. Я жду, пока госпожа Требла устроится поудобнее, и снова и снова перечитываю ее.
У госпожи Требла пахнет кофе и сигаретами. Мне очень нравится запах сигарет, но мама говорит, что госпожа Требла зря, конечно, курит там, где полно детей, и будет чудо, если от ковра и от дыма у меня не начнется приступ астмы, даже если я и не астматик.
Госпожа Требла сказала мне, чтобы я усаживалась, она вернется через две минуты. Она вернулась через пять, с испачканным шоколадом уголком рта и с прилипшим к большому пальцу руки клочком туалетной бумаги.
— У вас бумага для подтирания на большом пальце, госпожа Требла, — сказала я.
Госпожа Требла вытерла большой палец и объяснила мне, что у нее на кухне не осталось чистых полотенец для рук, а «бумаге для подтирания» она предпочла бы «туалетную бумагу», если я ничего не имею против.
Потом она села, посмотрела на меня так, словно я была на удивление нормальной, словно все обстояло на удивление хорошо, словно я оказалась в ее кабинете по удивительной случайности, и сказала:
— Тебе что-нибудь понравилось, Рашель?
— Что что-нибудь, госпожа Требла?
— Плакаты. Я заметила, что ты девочка любопытная, ты их рассматривала, какой-нибудь тебе понравился?
Мне захотелось сказать госпоже Требла, что я вовсе не любопытная, просто, когда мне нечем заняться, я, как и все, делаю вид, что читаю надписи на стенах, чтобы никому не показывать, что мне скучно.
— Да, госпожа Требла, мне действительно понравилась надпись про детей в тюрьме..
— А можешь объяснить мне почему?
— Н-ну… нет, просто так..
— Хорошо, хорошо, хорошо, Рашель…
Наступила долгая пауза, я сделала вид, что рассматриваю что-то очень интересное за окном, и мне было неловко, оттого что мы молчим.
Потом, мне кажется, госпожа Требла сделала вид, что выбирает, поговорить ли со мной о том, что «положительно все времена года стали похожими друг на друга, Рашель», или же спросить, почему я сплю одетая с рюкзаком, и словно случайно выбрала вопрос про рюкзак:
— Почему ты спишь одетая и с рюкзаком, Рашель?
— Потому что мне так хочется.
— А почему тебе хочется?
— Н-ну… просто так…
— Ты можешь попытаться поразмышлять над этим немножко, Рашель?
Госпожа Требла произносит «Рашель» и «немножко» как минимум семьдесят раз за сеанс.
— Бывает ли тебе немножко тревожно, Рашель?
— Да, госпожа Требла, немножко.
— Если я дам тебе листок бумаги и цветные карандаши, Рашель, ты нарисуешь мне свою школу?
Мне показалось, что госпожа Требла принимает меня за умственно отсталую. Тогда, чтобы она не принялась объяснять мне, что такое листок бумаги и цветные карандаши, я ответила:
— Нет, госпожа Требла, я совсем не умею рисовать, я повсюду оставляю следы грязных пальцев, и это неопрятно немножко. Даже на Праздник матерей учительница каждый год поручает Клер сделать вместо меня рисунок для моей мамы.
