Война – последний аргумент как правых, так и неправых. На войне кровь, грязь, страх. Но если попал на войну, по своей воле или по принуждению, то воюй. Не будь овечкой, пригнанной на заклание, будь хищником, способным постоять за себя. Человек может выбрать, кем ему быть. Воюй для того, чтобы выжить. Если не ты его, то обязательно он тебя.
С раннего утра жестоко воевали. Раненых и погибших было много. На двух БМП привезли в Ханкалу 15 мертвых. Пока похоронная команда разгружала машины, присел отдохнуть на мягкий газончик возле комендатуры. В расслабленном состоянии ловлю упоительные минуты спокойствия.
– Товарищ солдат, – раздался надо мной зычный командирский голос.
Через силу открываю глаза. Гляжу, стоит полковник при полной красе. Будто в параде на Красной площади участвовать собрался. Вид начальственный. Обязательный животик, этакий запас жирка на черный день, китель нового образца (в провинции большая редкость) и фуражка – аэродром. Чем выше тулья у фуражки, тем хреновей в армии дела. Захотелось послать его подальше, да вовремя одумался. Вскочил, вытянулся, как в школе сержантов учили, глазами поедаю. В конфликт не вступаю, офицеров тут много, и всех игнорировать невозможно. Сидеть же на «губе» – перспектива не из лучших. Потерплю немного его наставления, а там – на позиции.
Старший офицер на передовой – явление не постоянное. Полковников здесь можно увидеть лишь в периоды затишья, да и то в дневное время.
– Товарищ солдат, – повторил полковник, – вы в российской армии или бандитской шайке? Почему на голове тряпка, а не форменный убор? Почему носим шорты? (Это я вчера обрезал, чуть выше колена, в клочья разодранные штаны, а других еще достать не успел.) Почему грязны и стоите расхлябанно?
Стараюсь себя сдержать:
– Товарищ полковник, мы утром воевали. Привезли убитых. Загрузили боеприпасы, и опять назад. К тому же грязь – отличная маскировка. – Видимо, наши командиры хорошо усвоили подобный метод маскировки и уже две недели не хотят организовать нам баню.
Ребята, сидящие на броне БМП, машут рукой, зовут меня. Считая, что разговор закончен, закидываю автомат на плечо и иду к машине.
– Солдат, я вас не отпускал. Неподчинение! – закричал полковник мне вслед.
Видя, что его приказ не возымел действия, обратился к стоявшим неподалеку десантникам с требованием задержать меня.
Два здоровяка нехотя двинулись в мою сторону. На их лицах написано, что у них также нет особого желания выполнять приказ.
– Ребята, вшей нахватаете, – еще больше охладил их пыл.
Шлагбаум поднялся, и наши БМП, под равнодушными взглядами десантников и ненавистным полковника, выехали на свободу.
– Чего он на тебя наехал?
– Столкновение двух миров. Он из мира примитивных.
– Может, ему в морду захотелось?
– В их среде эта мера неэффективная. Контакт с подобными нерационален, – вспомнил «Войну миров» Г. Уэллса. – Помашем дяде ручкой!
В этот день мы потеряли еще троих ребят из числа тех, кто отвозил убитых. Полковник остался в тылу – наверное, и дальше отлавливает нарушителей Устава.
Горная дорога. Отбиваем очередное нападение на колонну. «Чехи» палят с большого расстояния, и редкие пули долетают до нас. Над головой пророкотала пара Ми-24. Устроившись поудобнее на броне БМП, лениво стреляю в сторону невидимого противника.
– Эй, ты, хрен!– донеслось снизу в выражениях более смачных, чем можно написать. – Рэмбо крутой нашелся!
Гляжу вниз, на неожиданного грубияна. Рядом с машиной стоит майор и продолжает кричать:
– А ну, быстро отстегнул приклад! Зае…ец.
Злость на майора за такое обращение переполнила меня. Автомат сам собой повернулся в сторону сквернослова. Видимо, на моем лице и в самих действиях отразилось явное желание утихомирить офицера. Сообразив, что может произойти непоправимое, тот остановил поток брани и… в мгновение ока исчез за машиной. Теперь уже мне стало интересно продолжить прерванную беседу. Спрыгнул с БМП. Стал искать майора, чтобы поговорить о непристойном его поведении. Но он наверняка уже сам догадался, что был не прав. «Найти его мне так и не удалось, несмотря на то, что обошел всю колонну.
Этот офицер и ему подобные не привыкли видеть в солдате человека. Обязательный призыв на срочную службу узаконивает рабовладельческие отношения. Добровольно пришедший служить контрактник потребует уважительного отношения к себе. Это офицерам необходимо понять, а тем, кто не хочет или не может, лучше уйти из армии.
Среди контрактников достаточно неординарных личностей: от романтиков, хронических неудачников и алкоголиков до пофигистов и людей с уголовным прошлым. Идут в армию из-за безработицы. Из одного уральского города приехала бригада шахтёров, чуть ли не в полном составе. Так и воевали – как работали. Другие ехали на войну, не умея ничего, кроме как воевать. Кадровые военные и служившие в разных «горячих точках».
Служил в нашем батальоне и бывший капитан, разжалованный в рядовые за пьянку и еще какие-то дела. Воевал без офицерского гонора. На рожон не лез, но и за спины товарищей не прятался.
Среди контрактников звания ничего не значат. Командовали группами те, кого выбирали сами солдаты. Учитывался опыт и характер.
