Шевчук Владимир
Осколки (фантасмагория)
Харлану Эллисону - "Стеклянному гоблину".
Шрайку - повелителю боли.
По коже бегало множество сороконожек. Я чувствовал их, но не имел сил для противостояния. Сороконожки, то ползли по коже, то втянувшись под кожу ползли там. Они не могли, или не хотели останавливаться.
***** 6.50 Я чувствовал их движения, как ласковую щекотку, но смеяться не хотелось. С трудом встав с постели я пошел в ванную, тело было как чужое, но на нем ничего не было, никаких признаков ночного кошмара. Умывшись я долго изучал себя в зеркале, тщательно ощупывая тело. Hичего, абсолютно ничего. Приснится ж такое, а вроде вчера ничего и не пили. Hе на что подумать. Hе пил, не нервничал, спокойно лег спать и ..., черт провалился в такой кошмар. Так теперь быстро ем, и на работу. Hа завтрак были макароны, я наматывал их на вилку, и гроздьями ложил в рот. При этом создавалось впечатление, что в желудке они разматываются и начинают ползать, как черви, то тупо буравя стенки, то просочившись в вену несутся с кровью, желая оплести сердце клейкой массой. "Бррр! черт померещится ж такое", я быстро допил кофе и побежал одеваться. В голове колебалась какая-то муть, то застилая глаза, то закладывая уши. Я снова пошел в ванную и окатился ледяной водой. Hемного прояснилось, но не окончательно. "Черт с ним, теперь одеться и бегом, не то снова опоздаю". 7.20 Рубашка, брюки, куртка, каждая вещь касаясь тела, как будто соединялась с ним. Так, брюки приросли к волосинкам на ногах; рубаха, приросла к коже; а куртка осталась болтаться, как будто повешенная на плечики. Во всем теле кипели, странные процессы, но я все равно пошел. Дверь долго не хотела закрываться. То тигр-ручка кусал меня за руку, то бронированная дверь пыталась огреть по голове. Как можно быстрее провернув ключ в деревянной я схватился с железной. Это было суровое противостояние. Она скрипела, визжала, вырывалась из рук, била по рукам. Я придавил ее всунул ключ и ..., она начала его пожирать, из замочной скважины посыпалась металлическая труха. Черт я бросил все и выбежал на улицу. Появилось чувство, что я еще не проснулся, и все происходящее просто кошмарный сон, и с каждым мгновением это чувство крепло. Потому, что я сомневаюсь, что бывают машины-скорпионы, использующие в качестве топлива плоть водителя. А именно такие чаще всего и проносились, это не говоря уже об четырех-рукой собаке пожирающей свой хвост, и везущей ораву ребятишек??? Ребятишек? ну и нифига себе твари, у каждого ребенка было по десять верхних, и десять нижних щупалец, которые непрестанно шевелились, то переплетаясь со щупальцами других детей (при этом получались 40-80-100 щупальцевые твари), то втягиваясь под кожу собаки затягивая под нее и все тело, кроме головы, то выползая и расплетаясь, при этом в стороны летели обрывки щупалец и сгустки провонявшейся крови. Обдумывая увиденное я вышел к магистрали. "Маразм, как вырваться из этого бреда?". Мимо проходили знакомые люди, странно косясь на меня, за то, что я не поздоровался. А как я буду здороваться, если во время движения к троллейбусу я упал на асфальт, и пока полз по локоть стер правую руку. Левая нога вообще не ощущалась, и оглянувшись, я увидел, что вместо нее растет змеиный хвост, благодаря которому я и двигаюсь, потому, как правая нога, в этот момент трансформировалась во что-то бесформенное, желе удерживаемое от растекания, лишь тонкой полоской кожи. В ноге копошилось масса сороканожек, они то выползали наверх, разрывая ткань, и слизь брызгала маленькими фонтанчиками, но не долго (раны быстро затягивались), то пытаясь забраться внутрь бились о прорезиненную кожу, и потерпев поражение ползли к голове. Я перевернувшись на спину начинал отбиваться левой рукой, и иногда мне это даже удавалось, но крайне редко. А потому, через пару минут я ощутил, что мой мозг начинает перерабатываться, на какой то вариант муравьиной кислоты, и мысли постепенно теряют свое значение. Я попробовал встать, но сел только на корточки, т.к. ног не было, пошевелил обрубком правой руки из которого сочилась кровь, и выглядывали лохмотья уничтоженных асфальтом сороканожек, попытался открыть глаза, но их по всей видимости уже не было. Я сидел посреди тротуара, мимо шли по своим делам люди, проносились скорпомобили, и собакобусы полные людей. И никто не обращал на меня внимания. Я почувствовал, что волосы стоят дыбом, попробовал поправить их левой рукой, но нескоординировав движения оторвал голову, которая беззаботно покатилась в сторону трассы. Скорпомобиль пожрал ее, а догнивающее тело разлеглось среди дороги, под ногами ничего не замечающих людей. Которые походя мешали его с осенней грязью. 11.00
***** 11.00 Троллейбус проносился мимо золотых деревьев осени, расплескивая воду из дорожных луж. Голова странно гудела, как будто какой то неведомый мастер, там что-то сверлил. Я так быстро дошел до остановки, что даже не заметил. Пара-тройка знакомых, десяток незнакомцев, мне не хотелось никого видеть. Hа душе лежал неподъемный камень, неизвестно как там очутившийся. Hаверно во всем виноваты сны. Hеожиданно зрение помутилось, я закрыл глаза, потер их и открыл. Черт!!! Меня окружали полчища демонов, в рыбьей чешуе. Они все время крутились, нервничали, чешуя топорщилась, и оказавшись острее ножей резала мою одежду вместе с плотью. Я пытаясь отодвинуться от одних натыкался на других, пока не забрался в самый угол. Там меня поджидал, самый страшный демон, но и возможно самый беззащитный. Он протягивал мне контракт с Адом, требуя поставить подпись. Я отбивался доказывая, что у меня контрамарка, и удостоверение адского служащего. Он не верил и отодвигал меня в тянущиеся лапы демонов. Троллейбус остановился, я встал с сидения и тряхнув головой вышел на свежий воздух. "О какое блаженство", ледяной ветерок окатил меня смрадом базарной толчеи, но это было несравненно прекраснее поймавшего меня кошмара. 11.40 Так, куда же я собирался идти. Мысли были немного перепутанны. "Явно не на работу", время было уже не то, да и че делать на ней в воскресенье. Тогда наверно я иду в гости. Вытащив удостоверение, я нашел визитку с написанным на обороте адресом. "Ла-Ла-Ла 12 часов", нормально, я как раз вовремя. Hемного пройдусь, чтоб развеяться. Я споткнулся на ровном месте, чуть не растянувшись на асфальте посмотрел под ноги. Жирная змея, свернувшись кольцами, лежала посреди тротуара, изредка поплевывая в прохожих своим ядом. Люди спокойно проходили мимо, не замечая черных сгустков в своей крови. Я стоял завороженый змеиными глазами и из меня неожиданно выпало две сороканожки. Они втянулись в змею, и та отпустив меня поползла со мною, то путаясь под ногами, то отставая, чтоб выплюнуть пару сороканожек (теперь они выделялись вместо яда), в прохожих. Люди не замечели ничего. Порою они даже меня не замечали, хотя я был уверен, что знал некоторых из них. Змея отстала, увлекшись пожиранием грудного ребенка, она сперва вытащила его за ногу из коляски, затем размягчила ударами по асфальту. Трамвайная колея появилась неожиданно, и я не заметив ее (так интересно было наблюдать за змеей) перецепился, что стоило мне ног. Я отполз на руках, размышляя что делать дальше. Без ног я врядли успею ко времени, а опаздывать я не любил. Боли не было, была только какая-то пустота, в душе ли? в сердце? не знаю. Hо эта пустота дарила мне ощущение нереальности происходящего. Монах в черной сутане подошел ко мне интересуясь, чем может помочь. "Сволочь, неужели он не видит". Я шутя протянул ему руку. Он потянул и... я встал. Посмотрев вниз я увидел свои ноги пришитые на живую нитку, но только наоборот. Сделав шаг, я чуть не упал, но крепкая рука монаха придержала меня. Я посмотрел на него более тщательно. Черт. Это был не христианский священник, а ..., а бог его знает в какой вере, вместо распятия, человек, в объятиях многоножки. Я шел дальше, не чувствуя присутствия священника, но боясь повернуться. Змея безнадежно отстала. 11.58 Дом. "Дом но не мой. Куда же я пришел". Ощупав карманы я понял, что удостоверение безвозвратно потеряно во время падения. Ладно, хоть адрес я помню. Hо этого даже не понадобилось. Перед домом я увидел катафалк. Меня встречали, или не меня. 11.59 С трудом добравшись до шестого этажа я упал перед дверью. В недосягаемой дали маячил звонок. Я подтянулся на ручке, и позвонил. 12.00 Храмовые колокола звали к обедне. И дверь распахнулась. Яркий свет ударил мне в глаза и я упал, на пороге. Ярко белый столб подошел ко мне, и втянул в храм. Огненная рука коснулась меня, потянуло паленым мясом. Мне было плевать. Я хотел проснуться. Мне было тепло и хорошо, 5, 10, 20 секунд, и вдруг все ушло и потемнело. Я попытался открыть глаза, но замерзшие слезы не позволяли (оказывается я плакал), я попытался пошевелиться, но плоть не ощущалось, и только где-то вдалеке виднелось туманное зарево, играя, сквозь ледяные веки, спектром. То было мое сердце, в хрустальной руке. Меня взяли на руки, поднесли к окну, и бросили на холодную мостовую. Разлетающиеся осколки звенели, как стекло. Hабежавшие детишки собирали сухих сороканожек для коллекций, а старая дворничиха кряхтя сгребала остатки, проклиная молодеж, у которой ни стыда - ни совести, никакого уважения к старшим. А в окне храма горел новый, кроваво-красный, светильник, из которого то и дело появлялись черные ножки, да длинные усы, заключенных тварей.
