Любовь слепа. Справедливость слепа. Удача слепа. Не знаю, искал ли Рэймонд любви или справедливости. Быть может, он обратился ко мне наудачу.
Не знаю, был ли он черным или белым. Я — всего лишь оракул.
Оракулы тоже слепы.
Таких, как Рэймонд, много. Обозленных и готовых к битве. Не важна страна, не важен цвет кожи, не важны жизненные принципы. Правый интернационал, левый интернационал… Оракулы политически индифферентны.
Рэймонду нужно было знание. Не мудрость — я на нее не претендую. Я и будущее-то предсказывать не могу. Выражаясь сухим языком фактов, я могу прикинуть возможность или подсчитать вероятность. Это математика, не магия. Оракулы могут только прикидывать и подсчитывать, и давать соответствующие советы.
Был ли Рэймонд безумцем?
Не знаю. Безумие — понятие широкое.
Есть такие, которым весь мир подавай. История полна свидетельств их попыток заполучить желаемое. Конкретные люди, конкретные места, конкретные даты.
Рэймонд был из таких. Хотел свергнуть правительство Штатов революционным путем.
Он возжелал моего совета, и я дал его ему.
Когда он обрисовал свой план, я не назвал его безумцем. Но сам масштаб его программы обрекал на провал. Ни один человек не в силах справиться с комплексной проблемой контроля федеральной власти. В современном динамичном и непредсказуемом мире — уж точно.
Я сказал ему об этом.
Рэймонд выдвинул антитезу: зачем федеральное, как насчет одного небольшого государства?
Был такой человек по имени Джонсон, сказал он. Не революционер — так, любитель поболтать за стойкой бара. Но слова его были не лишены смысла.
Возьмите Неваду, говорил Джонсон. В прямом смысле возьмите. Бескровным свержением имеющейся власти. В Неваде — что-то около сотни тысяч избирателей. Требования в отношении голосования завязаны лишь на прописку. Резидентуру в Неваде можно обустроить недель за шесть — спасибо законам о расторжении брака. Если подселить в Неваду сто тысяч дополнительных граждан — неважно, хиппи, яппи, военщину, женушек, работяг, — за шесть недель до дня выборов, они могли бы утвердить собственных кандидатов. На все посты — губернаторский, сенаторский, на места в конгрессе, на всех местных выборных должностных лиц. Они могли бы получить полный контроль над всеми законодательными и законоблюстительными органами в штате.
То, что у Джонсона было шуткой, у Рэймонда оформилось в серьезный план. Я внимательно выслушал его.
И, благодаря той детальности, с которой он раскрыл мне этот план, я мгновенно усмотрел очевидные концептуальные недостатки.
Во-первых, задуманный переворот мог возыметь успех только при факторе неожиданности. Рэймонд мог не надеяться собрать сто тысяч граждан избирательного возраста для своей цели без преждевременной нежелательной огласки.
Во-вторых, играют роль сроки рассмотрения и подачи кандидатур для регистрации избирателей. Даже если бы он все уладил вовремя, остались бы практические вопросы. Сколько будет стоит разместить и накормить сто тысяч человек в течение шести недель? Даже если они будут готовы взять на себя личные расходы, жилищный фонд штата Невада неспособен будет принять их. Его попросту на них не хватит.
Ничего не получится, сказал я Рэймонду. Свое государство ему не по плечу. Успешные бунты начинаются в меньших масштабах. Только после того, как одержаны локальные первичные победы, они распространяются и набирают силу.
Рэймонд ушел. Когда он вернулся, у него был новый план.
У него не было неограниченных средств, но были свои источники финансирования. У него не было ста тысяч последователей, но он мог вполне рассчитывать на сотню. Сотню преданных фанатиков, готовых к восстанию. Мужчин с огромной базой навыков. Бесстрашных бойцов. Квалифицированных техников. Готовых идти напролом, не останавливаясь ни перед чем.
Вопрос Рэймонда был таков: с учетом надлежащего плана и денег для его реализации, могут ли сто человек успешно захватить город Лос-Анджелес?
Да, ответил я ему.
Такое может быть осуществлено с учетом надлежащего плана.
Все просто:
Сто человек делятся на пять групп.
Первая двадцатка осуществляет мониторинг и всех координирует.
Вторая двадцатка — водители и связисты, обеспечивают поддержку работ.
Двадцать снайперов.
Двадцать поджигателей.
Двадцать подрывников.
Была выбрана дата. Логическая как для Лос-Анджелеса, так и для всей страны. Дата, предлагающая наибольшие возможности для успеха бунта, восстания, интервенции.
Первого января в три часа ночи. То есть утром после Нового Года. В то время, когда население либо уже спит, либо сильно навеселе. Полиция и службы безопасности утомлены, общественные заведения закрыты.
Тогда-то и были установлены бомбы. У водохранилищ и электростанций, а также в штаб-квартире телефонной компании и в зданиях городской администрации.
Заминок не было. Полтора часа спустя все они сработали.
Плотины прорвались, резервуары прохудились, и тысячи домов на склоне холма были похоронены под ливневыми паводками, оползнями и потоками грязи. Коллекторы не помогли. Глазам людей, что выбежали из своих домов, спасаясь от утопления, предстал потоп.
Разброс фрагментов взорванных зданий составил примерно четыреста квадратных миль. Электричества не было. Телефонная связь оборвалась. Газ улетучивался в воздух, мешаясь со смогом, окутавшим город.
