13 июля 1815 г.
Человек, практически сумевший поставить па колени весь мир, чихнул и вытер руку о камзол.
В открытое окно с моря дул сильный холодный ветер. Там, во мраке и тумане, казалось, притаилось что-то зловещее. Далекие огни британского военного судна «Белле рофонт» способен был увидеть лишь тот, кто знал, где их искать: судно укрылось в глубокой тени у дельты реки, словно хищник, подстерегающий добычу.
Наполеон Бонапарт наблюдал за «Беллерофонтом» уже три с лишним часа, с тех пор как тот появился в поле зрения. Лицо его выражало гнев и презрение. Несколько лет назад британский флот нанес его флоту сокрушительное поражение при Трафальгаре, и Бонапарт до сих пор не мог забыть об этом. Маленький рост Бонапарта никак не вязался с его огромной репутацией во всем мире. Он был плотным и коренастым, под белыми лосинами заметно выделялось брюшко. Шелковистые, с медным оттенком волосы эффектно контрастировали с серыми пронзительными глазами. Его взгляд способен был привести в трепет кого угодно. В том числе и шестерых мужчин, напряженно и безмолвно стоящих позади него.
— Сир, начинается дождь. Вам бы следовало отойти от окна, иначе можете простудиться.
— «Корсиканскому чудовищу», как называют меня английские газеты, не страшны никакие простуды. Они обвинили меня в измене и понуждают Бурбона — эту куклу-марионетку — потребовать моей казни. Хотят уничтожить меня, спасителя Франции, который не дал ей захлебнуться собственной кровью и превратил в одну из самых могущественных стран мира. Теперь они жаждут моей казни, причем обязательно публичной. — Бонапарт, сжав кулаки, завел руки за спину, едва сдерживая душившую его ярость, затем повернулся к офицерам. — Кто, вы полагаете, посмеет обнажить меч? Людовик Капет? Он может войти в Париж лишь вслед за тяжелыми орудиями союзных войск. Слабый, напыщенный, трусливый дурак. Такой же, как и его отец.
— Луи не посмеет издать такой приказ, сир, — сказал бывший маршал французской армии Анри-Грасьен Бертран. — Кишка тонка. Он от укола иголки в обморок упадет.
Бонапарт самодовольно кивнул.
— Тогда, может быть, его брат? Крепкий, решительный, готовый натравить на меня армию наемников. Он должен понимать, что не станет преемником ни сейчас, ни потом, не так ли, Кипи?
На тонких губах Франческо Киприани появилось подобие улыбки. За последнюю декаду сорвалось как минимум тридцать покушений на жизнь Бонапарта, спланированных неугомонным графом Д'Артуа. Последний наемник кинул бомбу в карету императора, и карету подбросило на двадцать футов вверх вместе с лошадьми и находившимися в ней людьми. Взрывной волной убийце оторвало ноги, но он прожил еще достаточно долго и успел узнать, что Наполеона в карете не было — он находился за пятьдесят миль от места взрыва.
Суровое выражение не сходило с лиц мужчин. Киприани оказался единственным, способным выдавить улыбку. Одетый как джентльмен, он не был ни солдатом, ни придворным, но в мгновение ока мог превратиться в настоящего охотника. Это Франческо Киприани, мастер шпионажа и опытный убийца, раскрыл заговор союзников, направленный на изгнание Наполеона с Эльбы, он готовил побег с острова для своего императора, чтобы тот мог торжественно вернуться во Францию.
Сто дней Наполеон шествовал через Францию во главе лояльной центру армии, жаждущей мести. После разгрома при Ватерлоо четыре недели назад — битве, которая могла быть выиграна, — ему пришлось ехать ночью верхом по пустынным улицам и открытым всем ветрам полям к маленькому портовому городу Рошфор, а потом искать убежища на крошечном острове Экс, в мрачном каменном доме с окнами, выходящими на устье бухты. Армии четырех стран наступали Бонапарту на пятки, и ему некуда было бежать, нечего оставлять позади, кроме злости и презрения. В данный момент он обратил свой гнев на другого члена группы.
— Вы сохраняете удивительное спокойствие, мой лысый морской ястреб. Что вы можете сказать?
Мужчина стоял, прислонившись широким плечом к стене. На нем был шерстяной камзол с острыми лацканами, расшитый шелком жилет стоимостью в годовое жалованье солдата, а муслиновый шарф повязан с таким шиком, будто его обладатель только что явился из оперы. Он был самым высоким из всех присутствующих, на полторы головы выше приземистого Бонапарта и шире Киприани в плечах. Лицо его находилось в тени, но улыбка сверкнула белизной, когда он отвечал на вопрос императора.
— Что бы вы хотели услышать от меня, сир? Прусская армия через день догонит вас, шведы блокировали пути на север, испанцы охраняют юг. Они только и ждут, когда вы попытаетесь пробиться, поскольку в этом случае отпадет необходимость отдавать приказ о вашей казни, подписанный каким-нибудь королем-марионеткой.
— Монтолон и Лас-Каз, — Наполеон повернул голову к двум офицерам, стоящим рядом с Бертраном, — считают, что мне следовало бы отправиться в Америку. Тамошние борцы за независимость были нашими союзниками во время их войн с Англией, но вряд ли пожелали бы сдаться мне.
— Мудрое решение, сир, но для начала туда надо добраться. — В глазах мужчины на миг отразилось пламя свечи. Они были такими же черными, как и густые волны волос, ниспадающих на воротник. — На «Беллерофонте» семьдесят четыре пушки и та же команда, что учинила настоящий разгром при Трафальгаре. Стража стоит на каждом доке, солдаты в каждой деревне, патрули осматривают каждую милю на побережье. Если бы даже вы оделись в лохмотья и спрятались на каком-нибудь местном рыболовном судне, вас все равно бы нашли. Надеюсь, вы не хотите быть погребенным под грудой рыбных голов? Я содрогаюсь при одной мысли о том, как бы вас в этом случае отделали бездельники, которые пишут листовки.
