Рассказ
Отнюдь не по призванию Жинет Парпен в двадцать три года стала маникюршей в парикмахерском салоне на Елисейских полях. Ею двигала надежда найти мужа среди клиентуры этого заведения, по преимуществу мужской. Прошло девятнадцать лет, но никто из мужчин, вверявших ей свои руки, не попросил ее руки…
Так уж получилось, что, хотя она и не знала себе равных в обращении со щипчиками, пилкой и подушечкой для полировки ногтей, ей не хватало в лице того, что, я не знаю, право, почему, зажигает в мужчине кровь и склоняет его к мысли создать семейный очаг. Высокая, светлая, слегка сутулая, она походила на овцу своими далеко расставленными глазами, удлиненным лицом, мягкой, чуть выступающей верхней губой и кротким взглядом травоядного существа. Ее движения были неловки, голос — дрожащим, она краснела по пустякам и почти не принимала участия в разговорах своих молодых коллег во время перерыва. Единственной уступкой легкомысленным нравам времени были пыльца пудры на ее лице и капля-другая духов «Фиалка» за ухом. До сорока лет она тяготилась невинностью, что, впрочем, предпочитала называть «моим одиночеством». Но теперь она смирилась со своей участью и даже помыслить не смела, что мужчина подойдет к ней не за тем только, чтобы остричь ногти. Она имела постоянных клиентов, которые охотнее согласились бы отложить визит в парикмахерскую, чем доверить свои руки другой. А посещали «Кинг-Жорж-Куафюр» отнюдь не простые смертные: промышленники, кинематографисты, звезды спорта, популярные политики. Любой из них знал в своей жизни десятки маникюрш. Но среди всех они избрали ее — это было счастьем и славой Жинет. Когда звонил телефон и потом воркующим голосом мадам Артюр, кассирша, обращалась к ней: «Мсье Мальвуазен-Дюбушар придет в полчетвертого, вас устроит?» — она чувствовала нежное покалывание в сердце, как если бы ее просили о любовном свидании.
Эта профессия, которую многие из ее подруг считали скучной, казалась ей исполненной поэзии и таящей неожиданности. С неизменной готовностью она устремлялась к новому клиенту, садилась против него на табурет, водружала на подлокотник кресла чашку с теплой водой, куда гость тотчас погружал пальцы. Собравшись будто в клубок, она работала сосредоточенно и молча в то время, как парикмахер, стоя над нею в белом халате и щелкая без устали ножницами, толковал с клиентом как мужчина с мужчиной. Вчерашние бега, политические новости, небрежные замечания о дожде, солнце, пробках на дорогах, сравнительных достоинствах машин разных марок — все эти разговоры долетали до нее вперемежку с кончиками срезанных волос. Время от времени смелый анекдот, который она понимала лишь наполовину, вгонял ее в краску и заставлял нагнуть голову еще ниже. Как и все служащие «Кинг-Жорж-Куафюр», она носила лиловый халат со своими инициалами. Но тогда как иные из ее коллег находили удовольствие в том, чтобы, рискованно наклонясь, дать взгляду клиента нырнуть достаточно глубоко, она принимала надлежащие меры, чтобы ничей взор не проникал за допустимую границу. Брошь на шелковой розетке стягивала вырез платья в положенном месте. Может быть, она и заполучила бы мужа, будь менее стыдливой? Иной раз такие мысли приходили ей в голову, но она утешала себя, что никогда не найдешь счастья, насилуя свою природу.
Ежедневное пребывание среди мужчин вносило в ее жизнь некоторое безопасное возбуждение: она ни на что определенное не надеялась, но это ей было необходимо, как наркотик.
* * *
В одну из майских суббот Жинет, отдыхавшая после ухода клиента, увидела входящего в салон коротконогого и невысокого мужчину с заметным животиком и круглым лицом, гладким и бледным под ежиком седых волос.
Черный костюм, твердый воротник, галстук темно-красного цвета и жемчуг в булавке подкрепляли впечатление благодушия и душевного равновесия, исходившего от всего его облика. «Важная птица», — решила Жинет. Во всяком случае, она была уверена, что в «Кинг-Жорж» он пришел в первый раз.
Мягким голосом он попросил для себя парикмахера и маникюршу. Мсье Шарль, который был как раз свободен, пригласил его сесть в кресло у окна. По знаку мадам Артюр Жинет со своим инструментом в маленькой корзинке не мешкая подошла к ним. Взяв руку неизвестного, Жинет удивилась: она была горячей, как у лихорадящего. Пальцы странным образом не соответствовали его внешности: худые, в узлах, с длинными желтоватыми ногтями, загнутыми к концу.
— Как я должна их срезать? — спросила она.
— Очень коротко… Как можно короче.
Она сразу догадалась, что с этими ногтями ей придется повозиться. Но она верила в свое мастерство и качество своих инструментов. Она приступила к большому пальцу. К великому ее изумлению, стальные челюсти щипчиков не смогли отхватить и кусочка ногтя. Жинет начала снова. Тот же результат.
— Да-а… — протянул мужчина, — они очень крепкие.
— О, пустяки, — пробормотала она. — Бывают всякие. Надо чуточку терпения…
Первые щипчики зазубрились, вторые — затупились, наконец, третьи после десятка надавливаний надкусили края роговой пластинки. Мсье Шарль уже давно покончил с прической клиента, а Жинет, напрягши спину, все боролась с его руками. Никогда она и отдаленно не испытывала таких трудностей. То, что с другими было искусством, здесь стало каторжной работой. Как бы там ни было, думала она, на карту поставлена профессиональная честь. Только победить! Один за другим рвались напильнички из спецкартона, но стальной еще держался. Жинет орудовала им с таким усердием, что над ногтем поднималось блестящее облачко, словно это шлифовали агат.
