1870 год
Дверь библиотеки открылась, и леди Эльфа Алертон бесшумно проскользнула по ступеням на галерею.
Библиотека в доме герцога Норталертона была выдающимся сооружением, вызывавшим возглас восхищения у каждого посетителя, поражая своими величественными размерами и галереей, украшенной медной решеткой сложнейшего узора. Перила лестницы, ведущей наверх, поражали своим изяществом и воздушностью.
Нижняя часть ограды представляла собой плотный узор из цветов и листьев, и это частое металлическое кружево делало Эльфу практически невидимой из комнаты снизу.
Она любила проводить здесь время в уединении. Вот и сегодня, тихо устроившись с книгой в руках, она читала, надеясь, что, если кто-то и зайдет в библиотеку, скорее всего не обнаружит ее.
Раздались легкие шаги и шуршание шелка, из чего Эльфа заключила, что пришла мать. Девушка прекрасно знала, что если та ее увидит, то немедленно пошлет с каким-нибудь заданием в сад заниматься цветами.
Герцогиня Норталертон была без ума от своего сада и не могла понять, почему ее дети считали скучным срезать головки увядших цветов, сажать приобретенные в разных концах страны новые редкие сорта или, того хуже, пропалывать клумбы.
Она уже давно считала, что ее младшая дочь Эльфа слишком много времени тратит на чтение, отчего в голове у нее сплошной туман, и, как часто герцогиня говорила окружающим, живет «в плену собственного придуманного мира».
Эльфа аккуратно перевернула страницу и вновь углубилась в чтение заинтересовавшей ее книги, когда стук двери и голос отца, раздавшийся снизу, заставили ее оторваться от этого занятия.
— Ах вот ты где, Элизабет! А я повсюду тебя ищу. Я полагал, ты, как обычно, в саду.
— Я хотела узнать, как правильно пишется по-латински название цветка азалеа, который мы только что получили, — смущенно ответила герцогиня. — Ты должен обязательно на него взглянуть, Артур. Это очень редкий вид, и я поражаюсь, как он смог благополучно добраться до нас после такого трудного путешествия.
— Я должен кое-что сообщить тебе, Элизабет, — не скрывая раздражения, сказал герцог. — И мое сообщение намного важнее, чем все твои цветы.
— Что случилось? — встревожилась герцогиня. Она знала, что ее бесстрастный, даже весьма прозаический муж крайне редко волнуется из-за чего-либо, и поэтому столь необычно было услышать нотки смятения в его голосе.
— Я решил вопрос с поместьем Магнус Крофт раз и навсегда, — решительно сказал герцог.
— Магнус Крофт? — переспросила герцогиня.
— Не будь дурой, Элизабет! Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что я имею в виду десять тысяч акров земли, которые являются камнем преткновения в отношениях между нами и Линчестерами в течение вот уже двадцати лет.
— Ах это! — воскликнула герцогиня.
— Да, это! — решительно заявил герцог. — И я думаю, никому не удалось бы найти столь великолепного компромиссного решения, примиряющего стороны.
Эльфа с интересом прислушивалась к разговору родителей, потому что знала лучше матери, как спор из-за владения поместьем Магнус Крофт разжигал наследственную вражду между двумя герцогскими домами.
В то время, как этот спор развлекал все графство, он отравлял жизнь обоим герцогам, мешая им наслаждаться обществом друг друга.
Ссора двух самых крупных в графстве соседей-землевладельцев была не только темой для бесконечных сплетен, но также служила пищей для различных сплетен и домыслов газет.
Последнее обстоятельство вызывало ярость герцога Норталертона, который возмущался тем, что он называл «бульварной прессой», особенно учитывая его убеждение, что имя настоящего аристократа может появляться в печати только по поводу его рождения и смерти.
В результате ссоры, которую в округе прозвали «герцогской», пострадали Эльфа и ее сестра Каролина, так как их не приглашали в семьи, державшие сторону Честер-хауз — резиденции герцога Линчестерского.
В детстве это особенно не волновало их, потому что вокруг было более чем достаточно благоволивших к ним соседей.
Но теперь, когда Каролина выросла, а Эльфе предстоял в этом году ее первый официальный выход в свет, было весьма обидно сознавать, что новый герцог, который унаследовал этот титул два года назад, дает всевозможные балы и приемы, которые для них были недоступны.
— Вам все равно там было бы скучно, — решительно пресекала их жалобы мать. — Друзья герцога намного старше вас и намного образованнее, и вы будете себя чувствовать неудобно в их компании.
Раздражение, с которым она об этом говорила, подсказывало Эльфе, что ее мать не одобряет друзей герцога.
Тем не менее она не могла избавиться от мысли, что с ними могло бы быть значительно веселее и интереснее, чем с увлеченными только охотой престарелыми местными сквайерами и аристократами, которые постоянно посещали Алертон-тауэрс.
У Каролины интерес к герцогу давно прошел, а Эльфа, которая изредка видела его издалека на охоте, считала, что он выглядит именно так, как должен выглядеть герцог.
И поэтому она с интересом ждала ответа на вопрос матери:
— Что ты придумал с этой землей, Артур? Мне любопытно услышать об этом, хотя я полагаю, что самым разумным было бы и для тебя и для герцога Линчестера разделить ее поровну.
