Большая зала. Стол покрыт зеленым сукном.
На столе, против председательского места, изящная малахитовая чернильница и колокольчик; против места членов правления – бумага и карандаши.
Зала переполнена публикой. Раздается звонок председателя. Все занимают места.
«М. Г. Имею честь объявить общее собрание открытым.
Первый и главный вопрос, который будет предложен вашему обсуждению, это – увеличение содержания трем директорам; второй – сложение с кассира невольных прочетов; третий – предание забвению, в виду стесненного семейного положения, неблаговидного поступка одного члена правления; четвертый – о назначении пенсии супруге лишенного всех особых прав состояния нашего члена; наконец, пятый – о расширении прав правления по личным позаимствованиям из кассы.
– Ого!
– Что это „ого“? Прошу вас взять назад это „ого“. Я не могу допустить никаких „ого“. Если вы позволите себе во второй раз делать подобные восклицания, я лишу вас слова. Все эти вопросы существенно необходимы, в виду особых обстоятельств, которые выяснятся из прений. Вам угодно говорить?
– Это я воскликнул „ого“, и не с тем, чтоб оскорбить вас. Я сторонник расширения всяких прав и – услыхав вопрос о расширении прав правления – воскликнул „ого“! Это значило – я доволен.
– В таком случае, я беру назад свое замечание.
– Прошу слова. Как ежели директор, хранитель нашего портфеля, обязанный, например, содействовать… и все прочее… А мы, значит, с полным уважением… и ежели теперича директор, можно сказать, лицо… Я к тому говорю: по нашим коммерческим оборотам…
– Вам что угодно сказать?
– Я хочу сказать, когда, например, затрещал скопинский банк…
– Вы задерживаете прения и ставите их на отвлеченную почву. Нельзя ли вам просто выразиться, так сказать, реально: да или нет.
– Когда, например, разнесли скопинский банк, ограбили вдов и сирот… может и теперь сиротские-то слезы не обсохли…
– Все это верно, но эти слезы область поэзии. Правлению никакого дела нет до сиротских слез. Позвольте вам повторить мое предложение – стать на реальную почву.
– Мы не знаем этой вашей почвы, а грабить не приказано…
– Стало быть, мы грабили. Правление общества обращается с протестом к общему собранию.
Голоса:
– Вон его! Вон!
– Милостивые государи. Я позволил бы себе так понять это столкновение. Почтеннейший член не совсем уяснил себе предложение председателя, не понял, так сказать…
– Как не понять! Я говорил насчет грабежу. У нас от этого правления в одном кармане смеркается, а в другом заря занимается.
– Господа! Ревизионная комиссия…
– В милютиных лавках устрицы ест ваша ревизионная комиссия.
– Г. председатель, прекратите этот печальный эпизод и позвольте продолжать прения. Я прошу слова. Если провести демаркационную линию между правлением и вкладчиками…
– М. г. Я прошу, я требую, я настаиваю, чтобы общество выразило порицание члену, оскорбившему нашего председателя.
Голоса.
– Баллотировать! Шарами! Простым вставанием… (Шум).
– Я ставлю вопрос на баллотировку простым вставаньем. (Считает) Раз… два… семь… десять. За выражение порицания десять. (За правленским столом некоторое смущение). Прошу приступить к прениям.
– М. г. Вопрос об увеличении содержания весьма важен. К важным вопросам нельзя относиться халатно. Я полагал бы этот вопрос оставить без обсуждения и передать его в комиссию.
– Голоса: В комиссию! в комиссию!
– В комиссию! в комиссию!
– Невольные прочеты с кассира взыскать или передать их в ведение прокурорского надзора, а о неблаговидном поступке одного из членов правления приступить к прениям. Нельзя ли нас познакомить с неблаговидным поступком члена правления.
– С юридической точки зрение поступок этот… наша юстиция очень резко разграничивает деяния, совершенные…
– Стащил, вот тебе и естюция…
– Совершенные по злой воле… Принимая во внимание семейное положение…
– Ну, стащил, это верно!
– В терминологии нашей юстиции нет слова – стащил.
– Ну, можно нежнее сказать: украл.
– Господа, где мы и что мы? Нас пригласили в общее собрание и хотят выворотить наши карманы. Нам предлагают увеличить директорам содержание. За что? Нам предлагают прикрыть хищение кассира. Почему? Нас просят предать забвению какой-то мерзкий поступок члена правления. Просят отереть пенсией слезы супруги лишенного прав состояния хищника; наконец, ходатайствуют о расширении прав членов правления…
– Отдай им сундук с деньгами, а они туда тебе, заместо их, бронзовых векселей наворотят… Чудесно!
– Бронзовые, как вы изволили выразиться, векселя, нисколько не отягощают кассу, если… (Сдержанный смех.) Позвольте мне докончить… Позвольте вас остановить. Бронзовые векселя не имеют ничего общего с предложением об увеличении директорам содержания. А так как этот вопрос довольно прениями исчерпан, то я ставлю его на баллотировку. Не угодно ли вам, милостивые государи, приступить к баллотировке по вопросу об увеличении гг. директорам содержания. Предупреждаю вас, что отказ ваш весьма невыгодно повлияет на наше прочно установившееся общество…»
Страшный шум. Председатель звонит из всех сил и закрывает собрание.
