А.М.Горький
О первой любви
...Тогда же, судьба, - в целях воспитания моего, - заставила меня пережить трагикомические волнения первой любви.
Компания знакомых собралась кататься на лодках по Оке, мне поручили пригласить на прогулку супругов К. - они недавно приехали из Франции, но я еще не был знаком с ними. Я пошел к ним вечером.
Жили они в подвале старого дома, против него, не просыхая всю весну и почти все лето, распростерлась во всю ширину улицы грязная лужа; вороны и собаки пользовались ею как зеркалом, свиньи брали в ней ванны.
Находясь в состоянии некоторой задумчивости, я ввалился в квартиру незнакомых мне людей подобно камню, скатившемуся с горы, и вызвал странное смятение обитателей ее. Предо мною, заткнув дверь в следующую комнату, сумрачно встал толстенький, среднего роста человек, с русской окладистой бородой и добрым взглядом голубых глаз.
Оправляя костюм, он неласково спросил:
- Что вам угодно?
И поучительно добавил:
- Раньше, чем войти, - нужно стучать в дверь!
За его спиною, в сумраке комнаты, металось и трепетало что-то, похожее на большую белую птицу, и прозвучал звонкий, веселый голос:
- Особенно, - если входите к женатым людям...
Я сердито спросил: те ли они люди, кого мне нужно? И когда человек, похожий на благополучного лавочника, ответил утвердительно, - объяснил ему, зачем я пришел.
- Вас прислал Кларк, говорите? - солидно и задумчиво поглаживая бороду, осведомился мужчина и в ту же минуту вздрогнул, повернулся волчком, болезненно восклицая:
- Ой, Ольга!
По судорожному движению его руки мне показалось, что его ущипнули за ту часть тела, о которой не принято говорить, - очевидно, потому, что она помещается несколько ниже спины.
Держась за косяки, на его место встала стройная девушка, с улыбкой рассматривая меня синеватыми глазами.
- Вы - кто? Полицейский?
- Нет, это только штаны, - вежливо ответил я, а она засмеялась.
Не обидно, ибо в глазах ее сияла именно та улыбка, которую я давно ожидал. Видимо - смех ее был вызван моим костюмом; на мне были синие шаровары городового, а вместо рубахи, я носил белую куртку повара; - это очень практичная вещь: она ловко играет роль пиджака и, застегиваясь на крючки до горла, не требует рубашки. Чужие охотничьи сапоги и широкая шляпа итальянского бандита великолепно завершали мой костюм.
Втащив меня за руку в комнату, толкнув к стулу, она спросила, стоя предо мной:
- Почему вы так смешно одеты?
- Почему - смешно?
- Не сердитесь, - дружески посоветовала она.
Очень странная девушка, - кто может сердиться на нее?
Бородатый мужчина, сидя на кровати, свертывал папиросы. Я спросил, указав глазами на него:
- Это - отец или брат?
- Муж! - убежденно ответил он.
- А что? - смеясь, спросила она.
Подумав, рассматривая ее, я сказал:
- Извините!
В таком лаконическом тоне беседа продолжалась минут пять, но я чувствовал себя способным неподвижно сидеть в этом подвале пять часов, дней, лет, глядя на узкое, овальное личико дамы и в ее ласковые глаза. Нижняя губа маленького рта ее была толще верхней, точно припухла; густые волосы каштанового цвета коротко обрезаны и лежат на голове пышной шапкой, осыпая локонами розовые уши и нежно-румяные девичьи щеки. Очень красивы руки ее, когда она стояла в двери, держась за косяки, я видел их голыми до плеча. Одета она как-то особенно просто - в белую кофточку с широкими рукавами в кружевах и в белую же ловко сшитую юбку. Но самое замечательное в ней - ее синеватые глаза: они лучатся так весело, ласково, с таким дружеским любопытством. И - это несомненно! - она улыбается той самой улыбкой, которая совершенно необходима сердцу человека двадцати лет от роду, сердцу, обиженному грубостью жизни.
- Сейчас хлынет дождь, - сообщил ее муж, окуривая бороду свою дымом папиросы.
Я взглянул в окно: на безоблачном небе разгорались звезды. Тогда я понял, что мешаю этому человеку, и ушел в настроении тихой радости, как после встречи с тем, чего давно уже и тайно от себя искал.
Всю ночь ходил по полю, бережно любуясь ласковым сиянием синеватых глаз, и на рассвете был непоколебимо убежден, что эта маленькая дама совершенно неподходящая супруга для бородатого увальня с добрыми глазами сытого кота. Мне даже жалко стало ее - бедная! Жить с человеком, у которого в бороде прячутся хлебные крошки...
А на другой день мы катались по мутной Оке, под крутым берегом из широких пластов разноцветных мергелей. День был самый лучший от сотворения мира, изумительно сверкало солнце в празднично-ярком небе, над рекою носился запах созревшей земляники, все люди вспомнили, что они действительно прекрасные люди, и это насытило меня веселой любовью к ним. Даже муж дамы моего сердца оказался замечательным человеком - он сел не в ту лодку, где сидела его жена и где я был гребцом, - весь день он вел себя идеально умно, - сначала рассказал всем страшно много интересного о старике Гладстоне, а потом выпил крынку превосходного молока, лег под куст и вплоть до вечера спал спокойным сном ребенка.
Разумеется, наша лодка приехала первой на место пикника; когда я на руках выносил мою даму с лодки, она сказала: