О Ф. М. Достоевском

О Ф. М. Достоевском

Авторы:

Жанр: Биографии и мемуары

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 7 страниц. У нас нет данных о годе издания книги.

(в замужестве — Султанова) — русская писательница, переводчица, общественная деятельница конца XIX — начала XX века. Свояченица известного художника К. Е. Маковского, родная тетка Сергея Маковского{1}.

Читать онлайн О Ф. М. Достоевском


Из воспоминаний

Это было в зиму 1878–1879 года, у Я. П. Полонского и его жены Жозефины Антоновны уже были тогда их знаменитые «пятницы» [1], и Яков Петрович как-то сказал мне ласково и внушительно:

— Вы непременно должны быть у нас в эту пятницу… Не пожалеете! На этот раз будет особенно интересно…

* * *

Жили тогда Полонские на углу Николаевской и Звенигородской, окнами на Семеновский плац.

В прихожей меня поразило количество шуб, висевших на вешалке и лежавших горой на сундуке, обилие галош и шапок, и рядом с этим полная тишина, полное отсутствие человеческих голосов.

— А-а!.. Пожалуйте! — приветливым шепотом встретил меня Яков Петрович на пороге первой комнаты. — Пожалуйте!..

Он по-дружески взял меня под локоть, провел через пустую залу с накрытым чайным столом и пропустил во вторую комнату.

Здесь у среднего из трех окон стоял кто-то, а вокруг его сплошной стеной столпились мужчины и нарядные женщины, старые и молодые, и молча слушали. В первую минуту я могла только расслышать глухой, взволнованный голос:

— Холодно!.. Ужасно холодно было!! Это самое главное. Ведь с нас сняли не только шинели, но и сюртуки… А мороз был двадцать градусов…

И вдруг, в промежутке между стоявшими передо мной людьми, я увидела сероватое лицо, сероватую жидкую бороду, недоверчивый, запуганный взгляд и сжатые, точно от зябкости, плечи.

«Да ведь это Достоевский!» — чуть не крикнула я и стала пробираться поближе. Да! Достоевский!.. Но совсем не тот, которого я знала по портретам с гимназической скамьи и о котором на Высших курсах Герье у нас велись такие оживленные беседы. «Тот» представлялся мне большим, ярким, с — пламенным взглядом, с дерзкими речами. А этот — съежившийся, кроткий и точно виноватый. Я понимала, что передо мной Достоевский, и не верила, не верила, что это он; он — не только великий писатель, но и великий страдалец, отбывший каторгу, наградившую его на всю жизнь страшной болезнью.

Но когда я вслушалась в то, что он рассказывал, я почувствовала сразу, что, конечно, это он, переживший ужасный день 22 декабря 1849 года [2], когда его с другими петрашевцами поставили на эшафот, на Семеновском плацу, для расстрела.

Оказалось, что Яков Петрович Полонский сам подвел Достоевского к окну, выходящему на плац, и спросил:

— Узнаете, Федор Михайлович?

Достоевский заволновался…

— Да!.. Да!.. Еще бы… Как не узнать?..

И он мало-помалу стал рассказывать про то утро, когда к нему, в каземат крепости, кто-то пришел, велел переодеться в свое платье и повез… Куда? Он не знал, как и не знали его товарищи… Все были так уверены, что смертный приговор хотя и состоялся, но был отменен царем, что мысль о казни не приходила в голову. Везли в закрытых каретах, с обледенелыми окнами, неизвестно куда. И вдруг — плац, вот этот самый плац, под окном у которого сейчас стоял Достоевский.

Я не слышала начала рассказа Федора Михайловича, но дальше не проронила ни одного слова.

— Тут сразу все поняли… На эшафоте… Чей-то чужой, громкий голос: «Приговорены к смертной казни расстрелянием»… И какой-то гул кругом, неясный, жуткий гул… Тысячи красных пятен обмороженных человеческих лиц, тысячи пытливых живых глаз… И все волнуются, говорят… Волнуются о чем-то живом. А тут смерть… Не может этого быть! Не может!.. Кому понадобилось так шутить с нами? Царю? Но он помиловал… Ведь это же хуже всякой казни… Особенно эти жадные глаза кругом… Столбы… Кого-то привязывают… И еще мороз… Зуб на зуб не попадал… А внутри бунт!.. Мучительнейший бунт… Не может быть! Не может быть, чтобы я, среди этих тысяч живых, через каких-нибудь пятьдесят минут уже не существовал бы!.. Не укладывалось это в голове, и не в голове, а как-то во всем существе моем.

Он замолчал и вдруг совершенно изменился. Мне показалось, что он никого из нас не видел, не слышал перешептывания; он смотрел куда-то вдаль и точно переживал до мелочей все, что перенес в то страшное морозное утро,

— Не верил, не понимал, пока не увидал креста… Священник… Мы отказались исповедоваться, но крест поцеловали. Не могли же они шутить даже с крестом!.. Не могли играть такую трагикомедию… Это я совершенно ясно сознавал… Смерть неминуема. Только бы скорее… И вдруг напало полное равнодушие… Да, да, да!! Именно равнодушие. Не жаль жизни и никого не жаль… Все показалось ничтожным перед последней страшной минутой перехода куда-то… в неизвестное, в темноту… Я простился с Алексеем Николаевичем [3], еще с кем-то… Сосед указал мне на телегу, прикрытую рогожей. «Гробы!» — шепнул он мне… Помню, как привязывали к столбам еще двоих… И я, должно быть, уже спокойно смотрел на них… Помню какое-то тупое сознание неизбежности смерти… Именно тупое… И весть о приостановлении казни воспринялась тоже тупо… Не было радости, не было счастья возвращения к жизни… Кругом шумели, кричали… А мне было все равно, — я уже пережил самое страшное. Да, да!! Самое страшное… Несчастный Григорьев [4] сошел с ума… Как остальные уцелели? — Непонятно!.. И даже не простудились… Но… Достоевский умолк. Яков Петрович подошел к нему и ласково сказал:

— Ну, все это было и прошло… А теперь пойдемте к хозяюшке… чайку попить


С этой книгой читают
В Ясной Поляне

«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».


Преданность Вере и Отечеству

События 2014 года на Украине зажгли на нашем политическом небосводе яркие звезды новых героев, имена которых будут навечно вписаны в историю России XXI века. Среди них одно из самых известных — имя Натальи Поклонской, первого прокурора российского Крыма и активного сторонника воссоединения полуострова с Российским государством. Она по праву заняла почетное место среди народных представителей, став депутатом Государственной Думы Российской Федерации. Большую известность Наталья Владимировна приобрела, встав на защиту православных святынь русского народа.


Составляющие покера

Книга Томми Анджело «Составляющие покера» является одной из самых интересных покерных книг за счёт большого количества историй, примеров и очень простого и понятного языка. Эта книга читается на одном дыхании, и является отчасти автобиографичной, и содержащей интересные истории из жизни выдающегося игрока в покер – Томми Анджело. Автор книги «Составляющие покера» придерживается мнения, что для успешной игры покерный игрок должен: Тщательно изучить покерные комбинации. Изучить ценность рук — какая рука вероятней всего выиграет банк. Изучить сколько карт лучше, чтобы составить различные покерные комбинации. Изучить шансы против выигрыша каждой отдельной руки, и как оценить шансы, предложенные «шансами банка». Наблюдать за игроками во время игры, изучить их привычки, читать их возможные сильные и слабые руки по их действиям и манерам; и в то же время самому избегать выдавать себя движениями. На протяжении всей книги мысли автора содержат вышеперечисленные утверждения.


Словесность и дух музыки. Беседы с Э. А. Макаевым

Автор текста - Порхомовский Виктор Яковлевич.доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник Института языкознания РАН,профессор ИСАА МГУ Настоящий очерк посвящается столетию со дня рождения выдающегося лингвиста и филолога профессора Энвера Ахмедовича Макаева (28 мая 1916, Москва — 30 марта 2004, Москва). Основу этого очерка составляют впечатления и воспоминания автора о регулярных беседах и дискуссиях с Энвером Ахмедовичем на протяжении более 30 лет. Эти беседы охватывали самые разные темы и проблемы гуманитарной культуры.


Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора

Впервые в России публикуются воспоминания С. И. Аничковой (баронессы Таубе), журналистки и писательницы, волею судеб оказавшейся в самом центре общественной и культурной жизни постреволюционной России. Устраивая на фабриках Петрограда, в провинции и у себя на дому литературные вечера, она постоянно общалась не только со своим коммунистическим начальством, сослуживцами и учениками студий — рабочей молодежью, но также с крестьянами, хлынувшими из голодных деревень в строительные артели города. Ее яркие зарисовки картин и настроений пореволюционного быта, получивших отражение в том числе в популярных среди населения советских и антисоветских частушках, анекдотах, стихах, в злободневных экспромтах известных поэтов, передают атмосферу тех лет, позволяют прибавить запоминающиеся штрихи к характеристике советских правителей.


Во власти стихии. Реальная история любви, суровых испытаний и выживания в открытом океане

22 сентября 1983 года Тами Олдхэм и ее жених Ричард Шарп па борту прекрасной парусной яхты покинули Таити, чтобы отправиться к берегам Калифорнии. Молодые, свободные, влюбленные в океанский простор, они надеялись, что тридцатидневный переход в Сан-Диего станет для них очередным романтическим приключением. Но внезапно приключение обернулось испытанием: 11 октября яхту настиг сокрушительный ураган «Реймонд» – один из самых мощных в истории. Так по воле судьбы не только будущее, но и сама жизнь молодых людей оказались во власти стихии… Автобиографическая книга Тами Олдхэм-Эшкрафт была впервые опубликована в 1998 году и мгновенно завоевала статус бестселлера. В июне 2018 года в российский прокат выходит фильм «Во власти стихии» режиссера Бальтасара Кормакура («Эверест»)


Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине
Жанр: Фэнтези

Карта, подаренная Синдбаду Спартаком, заставляет знаменитого мореплавателя отправиться в дальний путь, навстречу опасностям и приключениям…


Авиация и космонавтика 2009 02

Авиационно-исторический журнал, техническое обозрение.


Честь семьи Прицци

Эта книга из серии «БЕСТСЕЛЛЕРЫ ГОЛЛИВУДА», в которую вошли получившие мировую известность лучшие произведения в жанрах детектив, фантастика, мистика, приключения, авантюрный и любовный роман, одновременно ставшие литературной основой самых популярных кино- и видеофильмов.Эта история мафиози и его романа с красоткой, промышляющей заказными убийствами, разворачивается на фоне картин жизни преступного мира. «Черный юмор», невероятные сюжетные ходы, авантюрные ситуации, совершенно неожиданный финал ни на минуту не позволяют читателю расслабиться или передохнуть.


Том 20. Золотые  закаты

В новом томе собрания сочинений Василия Михайловича Пескова мы продолжаем публикацию заметок из рубрики «Окно в природу» и знакомим читателей с удивительными и мужественными людьми, встречавшимися Пескову в его журналистских поездках. Например, с историей двух русских мореходов Медведевых, которые вблизи Австралии потерпели аварию и более пяти месяцев были игрушкою океана.


Другие книги автора
Оборванная переписка

(в замужестве — Султанова) — русская писательница, переводчица, общественная деятельница конца XIX — начала XX века. Свояченица известного художника К. Е. Маковского, родная тетка Сергея Маковского.


Ржавчина

(в замужестве — Султанова) — русская писательница, переводчица, общественная деятельница конца XIX — начала XX века. Свояченица известного художника К. Е. Маковского, родная тетка Сергея Маковского.


Княжна

(в замужестве — Султанова) — русская писательница, переводчица, общественная деятельница конца XIX — начала XX века. Свояченица известного художника К. Е. Маковского, родная тетка Сергея Маковского.


Мухи

(в замужестве — Султанова) — русская писательница, переводчица, общественная деятельница конца XIX — начала XX века. Свояченица известного художника К. Е. Маковского, родная тетка Сергея Маковского.