Подполковник Луганский проснулся рано – еще не было и семи: лежал, еще превозмогая дремоту, вслушивался в ровное дыхание жены, подыматься было лень, ведь сегодня воскресенье и можно немного расслабиться, не морочить себе голову служебными хлопотами.
И вдруг зазвонил телефон: кто может звонить так рано, да еще в воскресенье? Работа, правда, такая, что иногда поднимают с постели и ночью, однако ведь воскресенье, законный отдых, и вряд ли кто-то осмелился бы побеспокоить его.
Телефон звякнул снова, как бы извиняясь, но Иван Павлович не поверил в это: небось, звонит дежурный по управлению, и сейчас он услышит нахальный бас Ивана Кононенко или приторно-сладкий тенор Лукова, которого терпеть не может. Этот Луков пролезет куда угодно, даже в собачью будку и, если начальство прикажет, льстиво заскулит оттуда.
Иван Павлович поморщился, но все же взял трубку. Голос оказался незнакомый, к тому же какие-то властные нотки звучали в нем: чувствовалось, этот человек не очень-то привык церемониться с людьми и не любит, чтобы перечили ему, вероятно, какой-то руководящий кадр. Но Луганский насмотрелся на таких и не позволял водить себя на поводке, да и тон позвонившего вызывал раздражение, Иван Павлович решил было уже бросить трубку, но на всякий случай помедлил, тем более, что услышал что-то, кажется, интересное…
– Я хотел бы встретиться с вами, – донеслось из трубки, – желательно сегодня, учтите, это в ваших интересах, считаю, вас ждет стоящее предложение. Между десятью и одиннадцатью вас устроит?
– В принципе я свободен, сегодня воскресенье, – как бы раздумывая, согласился Луганский, – однако, кто вы и что за предложение? Я не привык…
– Разговор не телефонный, – оборвал его собеседник. – Жду вас на Чоколовке, – назвал адрес, – около одиннадцати. Прошу не опаздывать. – И положил трубку.
«А он не очень-то вежлив, – подумал Иван Павлович, заслышав короткие гудки, доносившиеся из трубки. – В конце концов, я могу и не пойти. Тоже мне, принц нашелся. Будто я у него на службе… Да чихать я хотел на всех принцев в мире. Чихать и плевать с высокой колокольни».
И все же, подумав так, Иван Павлович тут же одернул себя:
«Не горячись, старик, – выпустил пар, – еще ведь неизвестно, как у тебя дела пойдут. Сказано: не плюй в колодец…»
А дела его действительно оставляли желать лучшего: в последнее время Иван Павлович все отчетливее ощущал какую-то неуверенность своего нынешнего положения. Даже он, подполковник госбезопасности, опытный оперативник, почетный чекист, не мог предвидеть, что произойдет завтра. А прослужил он в органах без малого два десятилетия. Но кто с этим нынче считается? Провозгласили Украину независимым государством, в комитет и в их областное управление пришло новое начальство, старые проверенные кадры ему до фени, начали копать, придираются буквально ко всему, просвечивают чуть ли не рентгеном. Мол, нарушали закон, превышали полномочия…
А кто не нарушал, кто не превышал? Раньше как было? Партия сказала: надо, КГБ отвечало: есть! Попробуй возразить!.. Даже их генерала, словно провинившегося мальчишку, вызывали на ковер в обком или ЦК. А там разговор короткий: диссидент – враг народа, и место его лишь в следственном изоляторе…
А теперь эти диссиденты, страшно подумать, упражняются в красноречии не где-нибудь – в самом Верховном Совете. Позанимали кабинеты даже в бывшем здании ЦК партии. Все – с ног на голову…
Иван Павлович невольно заскрежетал зубами… Проснулась жена, прижалась теплой щекой к его плечу, промурлыкала ему в ухо:
– Кто звонил, Ваня? И в воскресенье нет нам с тобой покоя.
– Нахал! – невольно вырвалось у Ивана Павловича, в нем с новой силой вспыхнуло возмущение, вызванное вчерашней телевизионной трансляцией заседания Верховного Совета, особенно тем, как сам Президент поддакивал заядлым крикунам. По его, Ивана Павловича, личному разумению – вывести бы их всех в укромный подвал и прострочить длинной-длинной автоматной очередью.
– Так кто звонил? – переспросила Мария.
Иван Павлович уклонился от ответа, ведь, честно говоря, и сам не знал, кто вызывает его на Чоколовку.
– Неизвестный тип и с какими-то предложениями.
– Может, что-то и наклюнется… – одобрила Мария. – Не продешеви только, Ваня.
Иван Павлович промолчал, да и что говорить, если все вилами на воде писано.
На Чоколовку Иван Павлович добрался троллейбусом. Постоял немного на улице и, убедившись, что никто за ним не следит, направился по указанному адресу. Оказался у стандартного пятиэтажного дома, замызганной «хрущобы» и, снова осмотревшись, подивился: неужели человек с такими властными нотками в голосе мог поселиться в «хрущобе»?
«Хотя, – решил, – первое впечатление может быть и обманчивым: как часто они сами выбирали для явочных квартир самые настоящие развалюхи».
На лестнице омерзительно смердело котами и квашеной капустой. Иван Павлович поднялся на четвертый этаж: двери нужной квартиры были обиты черным дерматином и недавно, так как медные шляпки гвоздей еще не успели позеленеть.
Луганский позвонил, услышал шаги в передней, видно, его рассматривали в глазок и довольно долго, чуть ли не полминуты, лишь затем открыли: Иван Павлович увидел на пороге полного человека в джинсах и трикотажной тенниске. Мужчина с большой круглой головой, лысый и упитанный внимательно приглядывался к нему, наверно, убедился, что перед ним именно та особа, которой назначил свидание, потому что приветливо улыбнулся и подал руку, отступив от дверей.
![Импортный свидетель [Сборник]](/storage/book-covers/cf/cfae17809c78af44f7ebd4f65bb0bc0670ee9790.jpg)
