Новожилов Геннадий Дмитриевич родился в 1936 году в Москве. Художник-аниматор. Участвовал в создании более двадцати мультипликационных фильмов. Один из первых иллюстраторов “Мастера и Маргариты”. В 2001 году опубликовал в “Новом мире” (№ 6) книгу рассказов “Другие жизни”. Живет в Москве.
Антонине, милой сестре.
Положив согнутую руку на стол, Костя лег на нее щекою и принялся смотреть на банку с водой, куда только что капнул черной тушью. Тушь устремилась на дно, расползлась в пути осьминожьими щупальцами.
— Бисэй!1 — громко произнес Костя, и звук его голоса, словно капля туши, устремился к началу двадцатого века, где одетый в черное кимоно Акутагава, выпростав из широкого рукава худую руку с зажатой в пальцах кистью, окунал ее в тушечницу. Держа кисть вертикально, касался ею листа, и ссыпались с кончика иероглифы.
Бисэй стоял внизу под мостом и ждал ее…
— Мне необходима своя, личная, мне одному принадлежащая книга Акутагавы. В конце концов, у меня нынче день рождения! — несколько разгневался Костя.
Он побрился, принял душ, облачился в новенькое элегантное пальтецо и вышел из дома. Доехав до “Площади Революции”, отправился мимо “Метрополя” к Кузнецкому. Постоял у Малого, просмотрел репертуар. “Сходить, что ли?” Как бы прося совета, повернул голову к изнуряемому голубями бронзовому Островскому. С двумя билетами на “Лес” зашагал дальше. Проходя мимо здания ЦУМа, зачем-то сообщил себе: “Мюр и Мерелиз; здесь Чехов заказывал садовый инструмент”.
С Акутагавой Рюноскэ у Кости вот что вышло…
Как-то посетив набитый подписными изданиями дом некой барышни, Костя потянул с полки книгу новелл японца и невзначай уронил. Ахнув для приличия, поднял книгу, раскрывшуюся на рассказике “Как верил Бисэй”. Пробежал глазами коротенький текст, и его ударило: “Фильм о Бисэе станет некоторым оправданием моего пребывания на сем свете!”
Книга была из серии “Библиотека всемирной литературы”. Можно бы и подписку через знакомых зацепить, да на кой ляд эти две сотни томов, где мусора пруд пруди. И так от книг в доме не повернуться.
— Тебе как Акутагава? — приступил к разведке Костя.
— Забавно… — Судя по тону, не читала.
— Продай этот том, — попросил Костя.
— Ты что, серия будет неполной! — испугалась владелица книги.
— Я тебе за книжку самоварец свой с медалями отдам. Он же тебе так нравится, — торговался Костя.
— Костенька, уже полночь. Ближе к делу…
“Дура! — обиделся Костя. И добавил мысленно: — Экспроприация”.
Приняв решение, отправился в спальню, сдергивая с шеи галстук британских клубных цветов.
Вышло иначе: не пришлось обворовывать жадную даму своего киношного сердца.
День рождения выдался туманным, мокрым. Всю ночь падал липкий снег, к утру подтаял, и слякоть сделалась страшенная. Зачерпнув ботинком густой водицы, юбиляр матюгнулся и с отвращением долго тряс ногой; мокрая нога немедленно зажила своей жизнью. Но тут уж, пока носок сам собою не высохнет, ничего не поделаешь, и Костя стал подниматься по Кузнецкому.
Справа, вдоль витрин книжного магазина, расставлены были, как на свадьбах или поминках, столы с книжным угощением. Костя зашарил глазами по обложкам.
— Вас что интересует? — спросил вежливый, тепло одетый букинист.
— Да у вас нет, — пробурчал в ответ Костя.
— Откуда вы знаете, что нет? — не унимался продавец.
— Ну, например, Акутагава мне нужен.
Щеки у букиниста порозовели, он приподнял накрывающий книги целлофан и вытащил том в темно-бордовом переплете.
— Вот ваш Акутагава, — протянул книгу продавец. — Из разрозненной “Всемирки”. Извините, супера нет.
Костя напрягся, пытаясь не показаться слишком-то уж странным. И все же не выдержал, доставая деньги, захрюкал.
— Что вас так рассмешило? — улыбнулся продавец.
— И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится мудрости твоей, мой друг Горацио, — переврал Гамлета Костя.
Продавец приподнял свитер и, тыкая рублями мимо висевшего на поясе кошеля, все смотрел в спину удалявшемуся смешливому покупателю. А тот, листая на ходу книгу, с жадностью дистрофика откусывал то от одного текста, то от другого. Одумавшись, он отыскал в содержании нужную страницу и, будто проверяя, все ли на месте, раскрыл на ней том и принялся вычитывать.
Наверху, над ним, за высокими каменными перилами, наполовину обвитыми плющом, по временам мелькали полы белых одежд проходивших по мосту прохожих, освещенные ярким заходящим солнцем и чуть-чуть колыхающиеся на ветру… А она все не шла.
— Ах ты Господи! Это их всегдашнее чуть-чуть! — заходился Костя в непонятных постороннему восторгах. — Как это по мне! Это мое! Мое это!
Его толкали, а он упорно, с раскрытой книгой в руках, шел вверх по улице и жаждал скорее, как можно скорее приступить к работе над фильмом о странном Бисэе. В это утро дня своего рождения только что происшедшее так его окрылило, что он почувствовал, как волшебные махала отрывают его от тверди Кузнецкого и уверенно влекут к неотвратимому успеху. А навстречу летящему двигалось огромное здание Госбезопасности. Оно выставляло из мокрого тумана заиндевевший бок и относительно Японии жаждало своего: переловить, к чертовой матери, всех японских шпионов, а заодно прихлопнуть волынку со спорными островами Курильской гряды.
