Ностромо по-итальянски значит «наш человек», а на языке моряков — «боцман», «старшо́й». В том и в другом смысле мы можем применить то же слово к автору этой книги.
Английский прозаик, знаменитый «певец моря» Джозеф Конрад (1857–1924) направил современную литературу в особое русло, он оказался предшественником многих, в том числе вовсе «сухопутных» писателей XX века, и он же — наш соотечественник.
Его настоящее имя Иозеф Теодор Конрад Налех Коженевский, поляк по национальности, он родился далеко от Англии и от моря, в Бердичеве, спустя семь лет после того, как в том же городе венчался Бальзак.
Несколько поколений Коженевских, дворян по происхождению, участвовали, начиная с конца XVIII века, в польском национально-освободительном движении. Отец Конрада Аполло Коженевский, филолог-востоковед, одно время студент Петербургского университета, поэт и переводчик, был выслан из пределов Польши в Российскую империю. Вот почему Конрад увидел свет на Украине и вот почему как на Украине, так в Центральной и Южной России существует целый конрадовский маршрут. Перемещались Коженевские «казенным порядком», например, в Вологду; ездили они к своим соплеменникам и даже родственникам, таким же польским аристократам, но которые, в отличие от Коженевских, «не бунтовали», а потому богатели, получая от царского правительства обширные владения на Волыни и на Подолии.
Двенадцати лет оставшись сиротой, Конрад жил в Кракове у бабушки, которая поместила его в учебный пансион. В каникулы он не раз ездил в путешествие по Европе, побывал в Германии, Австрии, Италии и в Швейцарии.
В 1874 году, семнадцати лет, Конрад отправился во Францию, в Марсель, и поступил служить на французский торговый корабль. Почему он ушел в море? Как ни странно, сам Конрад никогда подробно не объяснял своего решения. А если бы и объяснил, то к его версии следовало бы отнестись с осторожностью. Подчас он придумывал не только мотивы своих поступков, но даже события будто бы из своей жизни, и все было так выразительно и правдоподобно придумано, что не вызывало ни малейших подозрений ни у окружавших его людей, ни у ранних биографов.
Впервые Конрад увидел море в Одессе, куда его возил дядя, брат матери. Конечно, читал он и «Робинзона Крузо», и «Пятнадцатилетнего капитана», а также «морские» романы Купера и Марриета. Совсем мальчиком, находясь у того же дяди в имении Новофастово (Погребищенского района Киевской области), он рассматривал карту Центральной Африки, где тогда еще было немало «белых пятен», показал на одно из «пятен» и сказал: «Вырасту и побываю здесь». И побывал! Но почему он стал моряком, до сих пор остается не ясным. Важнейшей причиной смелого предприятия была, видимо, потребность Конрада в резкой перемене обстановки. Все, что окружало его, так или иначе напоминало одно — кладбище. И он рад был вырваться в совершенно иной мир.
Юнгой, а затем стюардом Конрад ходил по Средиземному морю и через Атлантический океан. Сообщал дяде, что собирается в Индию. Но вдруг неожиданно, находясь на ярмарке в Киеве, дядя Тадеуш получил из Марселя телеграмму: «Конрад ранен. Приезжайте немедленно». Была дуэль — так было объяснено случившееся. «У тебя правда была дуэль?» — спустя много лет, когда Конрад уже был прославленным писателем, спросила у него племянница. И Конрад ответил утвердительно. Однако дуэли не было: он пытался покончить с собой.
Конрад в то время запутался в делах денежных и личных. Оказался вовлечен в заговор карлистов, сторонников претендента на испанский престол Дона Карлоса, перевозил морем оружие для заговорщиков, а непосредственным поводом для столь глубокого душевного срыва будто бы послужила неудачная любовь. Когда Конрад поправился и окреп, он, однако, не мог вернуться на французский корабль. Ему исполнялся двадцать один год, и, как российский подданный, он подлежал воинскому набору.
Тогда Конрад совершил еще один, имевший решающие последствия в его жизни шаг, — перешел на корабль английский. Там в документы не заглядывали или смотрели сквозь пальцы, но языка английского, за исключением нескольких слов, Конрад не знал. Конечно, он все-таки понял, что сказал ему первый же английский матрос, когда он ступил на борт британского корабля: его попросили очистить палубу. Однако он не ушел и проплавал в британском торговом флоте пятнадцать лет, пройдя путь от матроса до капитана, что по тем временам, когда Англия считалась «владычицей морей», являлось достижением исключительным.
Начал Конрад свою английскую службу на углевозах, ходивших вдоль восточного побережья Англии, затем возил все тот же уголь и шерсть, а также «живую» рабочую силу, по всему свету. Тогда побывал он и в Индии, и в Австралии, и в Африке, в тех самых местах, которые некогда рассматривал на карте. Правда, помимо исполнения своей мечты, он получил еще и тропическую лихорадку, а также подагру, мучившую его затем всю жизнь. Возвращаясь из далеких рейсов, Конрад последовательно сдавал экзамены на должность штурмана, помощника и, наконец, «мастера», как называют на морском языке главу судна.
«Мой дорогой капитан!» — так с некоторых пор стал обращаться к нему в письмах дядя. Однако совершить паломничество в края своего детства Конрад смог не раньше того, как стал не только английским моряком, но и британским подданным. С переменой гражданства связано и первое появление имени Конрада (Коженевского) в нашей печати: об этом, как положено, было объявлено в «Сенатских ведомостях».
