Это было обычное серое утро, как и десять предыдущих таких же дождливых и унылых первых дней учебы. Причем грусть наводила вообще не погода. Дождь как раз я очень люблю, ведь есть в этих слезах неба грустная и загадочная романтика. Мне кажется, что я могу часами сидеть и смотреть в окно, на стекле которого миллионы рассыпанных брызг. Они, как кристаллы бриллиантов, застывают на мгновение, а потом быстро-быстро стекают ручьями вниз. Их жизнь коротка и стремительна, почти как и наша. Но что-то я ушла в философию, а ведь рассуждала про сегодняшний абсолютно не романтичный день. Первое сентября мне кажется унылым, потому что это прощание с летом: моей маленькой, но такой счастливой жизнью.
Вот всегда было интересно, кто назвал День Знаний праздником? Праздник – это когда все веселятся, ждут его, готовятся. Новый год, например. У людей радостное, замечательное настроение и улыбки. А тут по дороге в школу как насмотришься на испуганные лица первоклашек да на сонные моськи старшеклассников, ненавидящих весь мир, так и идти никуда не захочется.
Но, пожалуй, хватит о грустном! Конечно же, и в этом дне есть свои плюсы. Например, встреча с одноклассниками. Особенно с моей лучшей подругой Ниной. Мы не виделись все лето, и мне очень много ей нужно рассказать! При мысли об этом у меня резко улучшилось настроение, и я пошла на свой последний школьный День Знаний.
Глава 2. Письмо с угрозой
Школьный двор был заполнен детворой. Малышня носилась друг за другом с таким визгом, что уши сворачивались в трубочку. Да, узнаю свою школу. Теперь я даже не понимаю, как жила без всего этого целых три месяца. Пройдя двор, я зашла в школу и направилась прямиком в кабинет нашего класса. Проходя по длинным и витиеватым коридорам, я стала вспоминать все, что происходило здесь со мной за последние десять лет, и от грусти защемило сердце. А вот и дверь в класс, из которого до меня доносился звонкий смех одноклассников и голос нашего местного заводилы – Макса Лихоимова. Распахнув дверь, я увидела, что все уже в сборе, столпились вокруг Максима, который, как обычно, травил байки про свое отпадное лето. Я искала глазами подругу и никак не могла найти, но вдруг взгляд упал на самую дальнюю парту. Там сидела Ниной спиной ко всем. И это моя подруга? Которая всегда была первая во всех тусовках класса? Тут явно что-то не так, и я, бросив всем короткое «привет, ребят», направилась к ней. Нина пребывала словно в какой-то прострации, теребя уже и без того изрядно потрепанный лист бумаги. Повернулась она только тогда, когда я в третий раз позвала ее, и на мой голос повернулся весь класс. Нина подскочила, схватила меня за руку и потащила в каморку нашей классной руководительницы. Подруга явно была то ли испугана, то ли очень взволнована чем-то.
– Что случилось, Нин? Ну куда ты меня притащила? Нам же влетит сейчас от нашей Клавочки! – возмутилась я.
– Агаш, это катастрофа! Мне сейчас вообще плевать, что скажет классная, – дрожащим голосом ответила Нина.
– Да что случилось?! Ты можешь мне нормально объяснить? – я начала уже выходить из себя, потому что терпеть не могла, когда Нина впадала в панику, так как становилась совершенно неадекватной и от нее нельзя было добиться ровном счетом ничего.
– Прости, Агаш, я просто никак не могу прийти в себя. В общем, этим летом со мной кое-что произошло. Мне стали приходить письма от очень навязчивого поклонника. Сначала я не придала этому никакого значения, думала, что это кто-то из друзей моего брата Витьки, но теперь мне кажется, что все намного серьезнее, – Нина просто дрожала от страха.
– Так, погоди, ты уверена, что не знакома с ним? Может быть, ты просто со страху накручиваешь себя?
Нина и правда из тех людей, которые могут надумать больше, чем есть на самом деле, чересчур уж мнительна. Мне часто приходилось охлаждать пыл ее горячей фантазии.
– Аглая, ты не понимаешь! Все намного серьезнее, чем ты можешь себе представить. Он бросает письма в мой почтовый ящик, он будто следит за мной, знает, где и с кем живу. Иногда у меня складывается ощущение, что этот человек проник в мою голову и читает мысли! Я уже целый месяц живу в страхе! Когда возвращаюсь домой, то постоянно оглядываюсь по сторонам… – тут Нина не выдержала и заплакала. Эти рыдания вырвались наружу, обрушившись как лава: резко, бурно и неудержимо.
– О, Боже, Нина! – воскликнула я, кинувшись обнимать подругу. – Ну почему же ты сразу мне не рассказала? Зачем держала в себе столько времени? Так же и с ума сойти недолго.
Как же мне было жаль бедную Нину…
– Я не хотела обсуждать эту тему по телефону, не исключено, что он прослушивает мои звонки. Он даже начал угрожать мне. Вот, прочитай его последнее письмо, – дрожащей рукой она протянула мне тот самый потрепанный лист бумаги. Только я его взяла, как тут же над нами прогремел голос классухи Клавдии Николаевны, по прозвищу Клавочка. Это довольно грузная, тучная женщина, которой абсолютно чуждо чувство стиля, и вообще, кажется, у нее была аллергия на все красивое. Но самое страшное в ней не внешний вид, а характер. Он, мягко сказать, был скверный. Собственно, поэтому ее и прозвали Клавочкой, чтобы хоть что-то в ней было ласковым.
