Резкий крик продавца газет перекрывал приглушенный шум, всегда царящий на бульваре Опера по утрам:
«Покупайте „Эко де Пари“! Невидимые воры снова заставили говорить о себе! Таинственное ограбление ювелирного магазина Бертье! Все новости только у нас! Покупайте „Эко де Пари“!»
Рослый мужчина с подстриженными ежиком волосами, прогуливающийся по бульвару, слегка вздрогнул от этого крика.
— Опять невидимки! — пробормотал он себе под нос. — Готов поклясться, что дело пахнет волшебством и колдовством…
В устах Боба Морана слово «колдовство» вовсе не было преувеличением. На протяжении почти двух месяцев «невидимые воры», как их окрестила полиция, постепенно превращались в «невидимого врага». Они проникали в ювелирные мастерские, богатые дома и воровали драгоценные камни и небольшие ценные вещицы. В то же время нетронутыми оставались слитки драгоценных металлов и вообще крупные вещи. В этом деле не было бы ничего таинственного, если бы не метод воров. Не были взломаны ни одна дверь, ни одно окно. Казалось, грабители, как бесплотные духи, проникали через массивные стены и стальные перекрытия. Однако было замечено, что во всех помещениях и сейфовых комнатах, которые были обворованы, имелись вентиляционные отверстия примерно десяти сантиметров в диаметре. Поговаривали, что воры проникали именно через них… Конечно, если позволяли размеры самих жуликов… Понятно, что человек нормального роста не мог этого сделать, поэтому выдвинули версию о небольших животных, специально выдрессированных для этих целей. Но поскольку все совершалось слишком разумно, версию о дрессированных животных тоже пришлось отбросить. Загадка так и оставалась неразгаданной… А кражи продолжались. Всех всколыхнуло то, что они стали сопровождаться убийствами. В крупном ювелирном магазине были убиты два ночных сторожа, видимо захваченные грабителями врасплох. Один был задушен с помощью нейлоновой лески, а другому пронзили сердце длинной иглой. Несмотря на то что убийство двух охранников вызвало глубокое возмущение общественности, полиция так и не смогла выйти на след преступников.
Вот эти-то воспоминания медленно, как кадры кинохроники, прокручивал у себя в голове Боб Моран, прогуливаясь по бульвару Опера. И тут он вспомнил, что ювелирный магазин Бертье находится на улице Ля Пэ в двух шагах отсюда. А не пойти ли посмотреть прямо на месте?..
Поскольку любопытство было маленьким, но неискоренимым грехом Боба Морана, ему ничего другого не оставалось, как отправиться на улицу Ля Пэ. Возле ювелирного магазина Бертье толпилось с полсотни любопытных, запрудивших тротуар, несмотря на все усилия стражей порядка. Замешавшись в толпу зевак, Боб использовал свой рост, чтобы поглядеть поверх голов, что творится внутри магазина, но увидел там только несколько человеческих силуэтов. Это наверняка были члены следственной бригады.
Не слишком прислушиваясь к голосам зевак, Боб тем не менее уловил обрывки нескольких фраз.
— А ведь украдено почти на сорок миллионов в бриллиантах, — проговорила женщина.
— И с десяток изумрудов, величиной с голубиное яйцо каждый, — добавил парень.
Тут вмешалась еще одна женщина:
— А слитки золота и платины, которые сами по себе целое состояние, остались нетронутыми…
Понимая, что больше он ничего не увидит, Боб Моран решил узнать остальное из газет и повернулся спиной к обворованному магазину, намереваясь пересечь улицу. На тротуаре, прямо напротив него, вели громкий разговор две домохозяйки.
— Держу пари, — проговорила одна, — что, как и раньше, воры проникли через вентиляционную систему, а она ведь не очень-то широкая… Не более десяти сантиметров…
Другая, пожав плечами, сказала:
— Это все газетные утки. Не может нормальный человек пролезть в такое отверстие.
В это время Боб Моран совершенно случайно обратил внимание на странную личность, стоявшую около одной из лавочек, находящейся на довольно значительном расстоянии от зевак. Это был человек среднего роста, которому уже давно перевалило за пятьдесят. Одет он был в давно уже вышедший из моды редингот. Его черный галстук с раз и навсегда завязанным узлом сбился набок и как бы поддерживал адамово яблоко, казавшееся булыжником, засунутым под дряблую кожу. Короткая сивая бородка покрывала его подбородок и впалые щеки. Вообще все в незнакомце обличало небрежность, которую еще усиливали тонкие губы нечеткого очертания, как будто нарисованные дрожащей рукой художника. Сивые волосы торчали в разные стороны клоками, словно никогда не были знакомы с расческой. Глаза прятались за очками в стальной оправе. Казалось, что он не мылся по крайней мере месяц. Обкусанные ногти с траурной каймой были совершенно в тон всему облику.
Тем не менее лицо выражало явный интеллект, хотя его искажала сатанинская улыбка. Боб Моран прямо-таки читал по его подвижным губам неслышные слова: «Человек… проскользнуть в столь узкое отверстие?.. А почему бы нет?..»
В это время Боба Морана кто-то хлопнул по плечу и знакомый голос произнес:
— Старина Боб!.. Столь ранний час, а ты уже в пути!
Моран резко обернулся и столкнулся нос к носу с человеком лет тридцати, с открытым лицом и коротко остриженными светлыми волосами. Очки в тяжелой черепаховой оправе оседлали его чуть курносый нос.
