Люди могли умереть здесь.
Мак Болан пошевелился, стараясь не задеть обуглившиеся булыжники, разбросанные на полу. Джей Мартен, сосредоточив все внимание на том, что происходило внизу, на улице, даже не заметил этого движения большого человека.
Болан чувствовал тревогу. Тело покалывало, и автоматически он начал напрягать, а затем расслаблять мышцы, готовя себя к действию, и в то же время пытаясь определить, отчего же он чувствует себя так неловко.
Он стоял позади, в самой тени, от того, что когда-то было окном, в восьми футах. Искусственный свет уличных фонарей вырисовывал силуэт Мартена — сгорбившийся, опирающийся руками о развалившийся подоконник.
Еще до того, как нервное покалывание исчезло, Болан молча пробрался сквозь хлам на полу и встал за его спиной. Ни один из них не мог оторвать глаз от дороги.
Джей Мартен, второй агент, был партнером Мака Болана, известного в их кругах как полковник Джон Феникс. Босс Джея резко отклонил протест по поводу того, что тот не нуждается в няньке, и серьезно предупредил, что на этот раз приказ идет сверху.
Прямо сверху.
Это могло означать, что объект их наблюдения — Кенджи Шинода — имел больше неприятностей, чем Джей мог предположить... Имел очень большие неприятности.
Болан похлопал Мартена по плечу, чтобы обратить на себя внимание, и знаком показал, что хочет воспользоваться «Стартоном». Мартен подал ему этот громоздкий, тяжелый прибор ночного видения, прикрепленный к его снайперской винтовке. Приложив «Стартон» к глазу, Болан с неудовольствием отметил про себя, что прибор нуждается в настройке.
Он не питал особой любви к Джею Мартену, этому молодому человеку, носившему рубашку на пуговицах и имевшему манеру равняться на кого-либо. Мартен казался ему одним из тех честолюбивых колледжских юнцов, которые привыкли совать нос в чужие дела. Но Болан отдавал должное офицеру-рекруту — тот неплохо разбирался в бумагах. Сам же он терпеть не мог канцелярской волокиты, и поэтому готов был уцепиться за любое дело, лишь бы не пришлось заполнять бланки в трех экземплярах. Болан с раздражением подумал о своем партнере: интересно, как тот поведет себя в настоящей работе? Скоро он это узнает — когда начнутся действия.
А испытываемое им чувство тревоги предупреждало: они могут начаться в любую секунду. И Болан сконцентрировал все свое внимание на воссозданном с помощью электроники образе пустынной улицы Лос-Анджелеса.
Они смогли найти самое лучшее место для укрытия — на третьем этаже заброшенного товарного склада, дважды подожженного за этот год какими-то панками — просто так, от нечего делать. Здание перед ними сровняли с землей много месяцев назад, чтобы на его месте построить завод по производству автозапчастей, но который так и не построили. В дальнем конце улицы Алварез виднелась серая стена высотой более десяти футов. Теперь она прикрывала лишь несколько акров пустоши, представлявшей собой бесплодное поле сражений убыточных отраслей, фондовых сокращений, сменяющихся политических приоритетов.
Болан наклонился вперед так, что смог краем глаза увидеть Мунсен-авеню — улицу, расположенную как раз под их наблюдательным пунктом. Она казалась покинутой и заброшенной. Болан попытался тщательно рассмотреть давно не работающую заправочную станцию слева и сооруженную рядом с ней стойку по продаже горячих бутербродов.
Все это напоминало Хиросиму после падения бомбы — только два-три сооружения остались нетронутыми по непонятным причинам среди разровненных руин.
Болан пожалел, что у него нет времени для осмотра всей территории вокруг Алварез и Мунсен. По своему опыту он знал, что многие дела заканчивались неудачно именно из-за плохой предварительной разведки. Это стоило жизни хорошим людям. Урок, который никогда не забудут оставшиеся в живых.
— Он опаздывает! — выпалил Мартен, взглянув на наручные часы.
— И это ваш пройдоха называет пунктуальностью? — спросил Болан.
Мартен промолчал: он не был уверен, насколько серьезно полковник Феникс насмехается над ним. Болан медленно прошелся «Стартоном» вдоль стены. На расстоянии двух третей квартала один из фонарей не горел. Но это не имело никакого значения для прибора, предназначенного для работы ночью.
Ничто не двигалось в темноте, но что-то было не в порядке. Болан старался найти подтверждение своему инстинкту, который предупреждал его об опасности.
Лучшие охотники-следопыты со Старого Запада обладали способностью читать знаки и следы там, где непосвященный не увидел бы ничего. Это происходило не потому, что они знали, что надо искать — погнутую ветку, гальку не на месте, комок грязи, для них было важно — где искать. В этом-то и была вся хитрость. Выслеживая человека или горного льва, они шли путем своей добычи, тем маршрутом, который она выбирала, он мог быть как наиболее быстрым и безопасным, так и обманчивым.
Охотничьи инстинкты обострились в болотах, подлесках и зловонных деревнях Юго-Восточной Азии, а еще больше отточились в городских джунглях, где Болан вел одиночную войну против мафии, прозвавшей его Палачом. Он остался жив и продолжил борьбу, несмотря на невероятное неравенство. И выжил потому, что обладал невероятным талантом видеть противника насквозь. Следуй одному простому правилу: знай себя и своего врага — и сможешь сражаться в любом бою без особых потерь и в конце концов обеспечить себе победу.
![Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/storage/book-covers/8c/8c5930280aa7ec8fccf281cccb9a8482874dacc5.jpg)
