По ту сторону Пояса
Пустота.
Сколько он себя помнил, это ощущение всегда было внутри него. Он учился, читал, фехтовал, гулял, а внутри него всё время будто росла чудовищная, поглощавшая эмоции воронка, в которой он сам боялся однажды потеряться.
Каждую ночь ему снились кошмары, ставшие уже привычными. Он просыпался в мокрой ночной одежде и дышал, дышал, стараясь унять выскакивающее из груди сердце.
Ему всегда словно не хватало... тепла, света, воздуха, ветра. Да чего угодно! Он ощущал себя так, будто его окружает какая-то прозрачная стена, сквозь которую он смотрит на мир. Именно из-за неё он не мог в полной мере ощутить вкус чудесно поджаренного мяса или же азарта псовой охоты.
А ведь его приятели наслаждались этим.
Он читал их эмоции по искрящимся глазам, по задорным выкрикам, улыбкам, смеху. И ему приходилось смеяться вместе со всеми, не показывая, что он не ощущает ни эйфории, ни азарта, ни веселья.
Когда-то давно, в далеком детстве, его это расстраивало, потом злило, а сейчас он смирился. Он уже не замечал, что сначала внимательно следит за всеми, прощупывая настроение, которое тут же «примеривал» на себя.
Если бы он этого не делал, то все давно уже поняли бы, что ему совершенно безразличны люди вокруг. Начиная от собственного отца и заканчивая вертлявой кузиной «лучшего друга».
Нет, наверное, только своего отца он по-настоящему выделял из всех. Граф Тоберон Галахар был единственным человеком, который давно уже всё понял, но трогать своего сына не стал.
- Звал, отец? - спросил молодой человек, входя в кабинет.
Быстро пробежавшись по сосредоточенному лицу отца, он сразу натянул на себя маску такой же собранности, внимания и едва уловимой нервозности.
Граф цепко проследил за едва уловимыми изменениями на лице сына и как-то горько усмехнулся. В жаркой Гамелее есть змея, которая меняет окрас, подстраиваясь под окружающую обстановку. Вот и его сын - как та самая змея. Тоберон обязательно бы гордился подобными успехами сына, если бы не знал, из-за чего именно тому пришлось развивать в себе такой талант.
- Звал, Иллиадар, - кивнул Тоберон, оглядывая сына. Сейчас, когда его сын вырос, граф с уверенностью мог сказать, что от него тому достались лишь волосы. Такие же черные, волнистые и совершенно непослушные. И неважно, что волосы на самом деле были густыми и тяжелыми. А вот всё остальное, начиная от холодноватых голубых глаз и заканчивая тонкими и упрямыми губами, Иллиадар взял от матери. У той тоже были низкие скулы и немного тяжеловатый подбородок, который её, как женщину, не красил, а вот их сыну придавал мужественности и твердости. - Ты ведь знаешь, что пора выдвигаться. Скоро день Нового Цикла.
Иллиадар поджал губы, буквально прикипая взглядом к лицу отца.
- Нет никакой возможности остаться в замке, отец?
Не сказать, что Иллиадару хотелось упрямиться или же выставлять себя непокорным сыном, просто он совершенно не горел желанием снова оказаться среди большого скопления людей. Ведь за ними всеми нужно наблюдать. Их желания и эмоции нужно тщательно отслеживать и вовремя реагировать. А все это было очень утомительно. Каждый год, возвращаясь из замка короля, Иллиадар ощущал себя так, будто его выжали, как выжимают тряпку служанки, собравшиеся протереть полы в большом зале.
Наверное, бал, посвященный Новому Циклу, был весьма интересен для других. Вот только Иллиадар, вынужденный отдавать все свои силы на то, чтобы вести себя как обычный человек, а не каменная статуя, так не думал.
Это была ежегодная пытка. Ему, как сыну графа Галахара, нельзя было не ехать. И он это отлично понимал, но всё равно каждый год надеялся, что сможет остаться в родительском замке.
- Ты ведь и сам знаешь, - Тоберон покачал головой, вздыхая и пробегаясь пальцами по обложке старинной книги, не так давно доставшейся ему по воле случая.
Тоберон с самого начала понял, что с его сыном что-то не так. Не мог младенец спокойно лежать и совершенно не подавать признаков жизни. Нет, он исправно ел, делал свои дела, но при этом словно бы постоянно прислушивался к чему-то и подолгу смотрел в одну точку. А по ночам тихо хныкал и тяжело дышал.
Жена Тоберона и мать Иллиадара умерла спустя всего год после рождения сына. Умерла так неожиданно, что никто толком не смог понять, что произошло. Утром она ощутила слабость, а под вечер уже отошла. Только после её смерти стало ясно, что в их замок наведалась страшная болезнь. Она прокатилась по королевству и соседним странам, собирая обильную жатву.
Сам Тоберон с сыном не заболели, а вот слуг у них стало вполовину меньше. Болезнь как началась неожиданно, так же неожиданно и затихла.
Когда они немного оклемались, Тоберон начал искать. Он понимал, что поведение сына - не что иное, как следствие воздействия Хаоса. В их жизни всё, что происходило, так или иначе касалось этого.
Разумеется, Тоберон проверил всё что мог. Проклятия, сглазы, всевозможные наследственные болезни. Он приглашал колдунов, лекарей, монахов, но никто толком ничего не говорил. Конечно, каждый из них пытался лечить виконта, пытаясь вытянуть из графа как можно больше золотых монет.
