Он уже не вздрагивает каждый раз, когда звонит колокол, сообщая, что кто-то стоит у ворот Центра. Он давно осознал это, и теперь не сам звук, а скорее удивление, что он не вздрагивает, как всегда было раньше, заставляет его замереть, прервав жест или слово. И еще, пожалуй, возникающее где-то в глубине сознания смутное ощущение потери. Он догадывается, что со временем пройдет и это. Или, может быть, навсегда сохранится ничтожный след, след потери ощущения самой потери?
Вполне возможно, что и нет.
Он уже забыл, когда перестал вздрагивать, но хорошо помнит, когда первый раз осознал это. Как и сегодня, было начало зимы, и так же, как сегодня, стемнело очень рано. Как и в этот вечер, он тогда сидел склонившись над книгой в общем зале; и когда зазвонил колокол, он продолжал спокойно читать. Только необычная тишина, воцарившаяся в помещении после отдаленного удара колокола, заставила его оторвать взгляд от книги. На него никто не смотрел, но руки, только что сновавшие над обрабатываемым материалом, деревом, кожей или тканью, замерли, и резные фигурки застыли в воздухе, повиснув над шахматными досками. В большой печи, облицованной кафелем, громко загудело пламя от порыва ветра; снова раздался звон колокола. Кто-то поднялся, — конечно, это был Тенаден. И тут же вокруг него возобновились неторопливые движения; он же еще долго сидел в оцепенении, уставившись в книгу, но не видя ее страниц. Разумеется, он был захвачен воспоминаниями; конечно, он был немного испуган пропастью, неожиданно возникшей из-за этого движения между его сегодняшним днем и его прошлым, впервые оказавшимся ненужным. Он понял, что потрясен своей неожиданно осознанной независимостью. В его мозгу молнией промелькнула мысль: свобода? И он тут же внутренне отшатнулся от этого слова, словно оно означало предательство.
А если бы это она тогда вошла в общий зал вслед за Тенаденом?
Теперь он улыбается, вспоминая об этой мысли. Но в тот вечер она заставила его окаменеть до возвращения Тенадена, до того, как его спокойный голос возвестил:
— Это стажеры, трое парней и две девушки.
— С ними все в порядке? — поинтересовался кто-то.
— Конечно, группой путешествовать всегда безопаснее, — послышался чей-то комментарий.
Неожиданно он почувствовал, что сейчас для него крайне важно двигаться, говорить. Он сказал (не слишком ли громко прозвучал его голос? Почему-то ему показалось, что все окружающие вздрогнули от неожиданности):
— Так или иначе, настоящая зима еще не началась.
Он поднялся и подошел к печке, чтобы подбросить поленьев в огонь, хотя в этом не было необходимости. Мгновение отстраненности, последовавшее за ударом колокола, уже было всего лишь воспоминанием, хотя и поразительным по яркости, едва ли не обжигающим.
Этой же ночью во время сна его посетила другая мысль, и он хорошо помнил ее. А если бы это НЕ ОНА вошла вслед за Тенаденом? Несмотря на ее лицо, ее голос, ее тело и ее имя, которое она, разумеется, спокойно сообщила всем на следующее утро за завтраком — Талита Меланевич… Тенаден назвал себя, представил сначала других наставников, потом его (да, но то, что его он представил последним — было сделано нечаянно или сознательно?). Правда, у Талиты ни в лице, ни в голосе ничто не дрогнуло. Даже хуже: на ее лице мелькнула ироническая улыбка. Или это была заинтересованность?
После того случая подобная ситуация повторилась, и не однажды. Первый раз (он так часто вспоминал этот случай, так часто вновь и вновь разыгрывал эту сцену со всеми возможными вариантами) он прошел через это, не отдавая себе отчета в случившемся. «Ах, да», сказала она с улыбкой — ироничной? или заинтересованной? — «это было в трех дюжинах переходов отсюда. Некий Эгон Тьеарт содержит последнюю станцию перед ущельем. «Белое Ущелье» — так называется станция».
Это была Талита лет тридцати, но он сразу же понял, что она в Пути уже очень давно: «Некий Эгон Тьеарт». Она не впервые встречала человека, уже попадавшегося ей на Пути в других мирах. Удивление и любопытство, неизбежные первое время несмотря на тренировки, давно потеряли для нее какой-либо смысл.
До него, словно издалека, донеслись слова ответа: «Наша станция называется «Белые Ворота». И он ухватился за фразу, которую так часто повторял, шлифуя и совершенствуя, во время бессонных ночей, чтобы превратить ее в совершенство, во фразу, в которой содержится все: «Талита, которую я встречал, тоже была Путешественницей».
Все зависело от тональности фразы; он давно пришел к этому заключению. Слова нужно было произнести ровным голосом; не слишком непринужденно (да у него в любом случае так и не получилось бы, и небрежность явно показалась бы наигранной, что не могло не насторожить Путешественницу); не должно было прозвучать и излишней значительности (чтобы она не подумала, будто он вообразил, что имеет бог знает какие права на нее).
Выражение лица Путешественницы не изменилось, она просто наклонила голову, пробормотав ритуальную фразу: «Многих вам обителей». Она была верующей, эта Талита. Обменявшись с присутствующими еще несколькими фразами, она отправилась с Тенаденом в архив. А он вернулся к своей группе стажеров, чтобы продолжить рутинную утреннюю работу. В состоянии шока.
