Буревестник летел меж гор, там, где яркое солнце и тихий ветер. Вода блестела под ним, переливалась и сверкала в ярких лучах, лившихся с неба. Солнце грело. Он никогда еще не поднимался так высоко. Все выше и выше, ловя теплые потоки, взмывал под самые облака, и вновь устремлялся к воде, маленьким белоснежным облаком оторвавшись от неба. Его полет был настолько легок, что он казался невесомым, словно перо, поднятое порывом ветра. И в тоже время, на пике своей скорости, он был неуловим взглядом. Чистыми, заложенными самой матерью природой, мыслями он был убежден, что нужен и яркому солнцу, и шепчущему ветру, и воде, игриво поблескивающей его отражением. Что важен каждый его взмах крыла, каждый пойманный им поток теплого воздуха, каждое его прикосновение к большой воде, оставляющее за собой рябь. Подобно этой ряби колышется воздух, разгоняемый в ветра, и тень, везде следующая за ним. Яркая черная тень. Даже самые белые ангелы отбрасывают черную тень. Она то отставала от него, то опять догоняла. Пока не стала тусклой и еле зримой. Вслед за тенью спряталось солнце. Оно просто отвернулось от него. Оно не светило и не грело. Небо стало серым. Белоснежные перья его потускнели. Потускнел и взгляд, он все еще искал, но уже не знал чего именно. В одно короткое мгновение он перестал что-то значить, его полет потерял всякий смысл. Холод пронизывал его тонкую кожу. Большая вода уже не играла с его отражением, она бурлила и поднималась, пытаясь выбросить его подальше от себя. И когда он подлетел слишком близко, она обожгла его своим ледяным прикосновением. Он дернулся, и чуть было не провалился, но удержался. Его полет перестал быть красивым, он устал. Быстро размахивая крыльями, он отрывался от большой воды, пока она пыталась схватить его за лапы и хвост. Шел дождь, и ледяной ветер иглами протыкал его пернатое тело насквозь, вшивая под кожу чувство вины и неуверенности. Он научился обходиться без солнца. Он больше не ждал и не искал его тепла…
Торопливой походкой она пробиралась сквозь толпу, сжимая в руке только что купленный билет. Пройдя на нужную платформу, Таисия ускорила шаг. Поезд вот-вот должен был отправиться, и она, найдя свой вагон, тут же ринулась внутрь, примкнув к последнему опоздавшему пассажиру. Поезд тронулся. В проходах еще толпились люди. Кто-то махал в окно провожающим, кто-то недовольно ожидал, когда сосед распихает свои чемоданы, освободив ему место. Она снова посмотрела на билет и свернула в купе за идущим впереди джентльменом. О том, что он был джентльменом, она поняла, когда, прежде чем войти в купе, он пропустил ее вперед, да еще и предложил помочь с рюкзаком, который девочка вероломно швырнула в угол, чего мужчина, как истинный джентльмен, не заметил. Он снял пальто и аккуратно повесил его на плечики, в то время как куртка Таисии комом полетела вслед за рюкзаком.
Нижнее место, разочарованно подметила Таисия, и тут же успокоила себя тем, что хотя бы оно по ходу движения. За окном, за которым плавно пробегали столбы, пролетали мелкие кристаллики первого снега. Сидевший напротив бросил недоверчивый взгляд на попутчицу и, раскрыв перед собой газету, предался изучению свежих новостей. Над ним торчала чья-то покатая спина, и раздавался легкий храп. Дверь в купе раздвинулась, и в проходе появилась проводница. Она окинула пассажиров уставшим взглядом, ненадолго остановив его на спящем мужчине.
– Не спим, – сказала она хрипя. – Документы показываем. Не успели отъехать, а он уже дрыхнет. Знаю я вас, притворитесь спящими и едете себе зайцами.
Женщина продолжала ворчать, разглядывая документы, протянутые ей джентльменом с нижней полки.
– Дочери где документы? – резко спросила проводница, строго глядя то на него, то на Таисию. Мужчина испуганно глянул на женщину.
– Я одна, – ответила Таисия, облегчив приступ неловкости молодого джентльмена.
– Как одна? – сердито выпучила глаза проводница.
– Вот так, одна. Имею право – мне уже четырнадцать, – гордо объявила Таисия и, решив что это прозвучало не очень убедительно, добавила: – И три месяца.
– Поговори еще, имеет она право. Знаем мы таких – потом проблем не оберешься.
Она сверлила девочку своим тяжелым уставшим взглядом, оперевшись одной рукой в верхнюю койку, где по-прежнему раздавался едва слышимый храп, а другую уперев себе в бок.
– Что вы так на меня смотрите, я уже не маленькая. Вот, у меня даже паспорт есть, – Таисия протянула паспорт проводнице.
– И куда же ты едешь?
– К бабушке, она приболела, а маме некогда из-за работы…
– Тоже мне красная шапочка.
– Простите, что вмешиваюсь, мадам, но, по-моему, детям без родителей можно ездить в поезде с десяти лет, – произнес джентльмен.
– Какая ж я тебе мадам? – усмехнулась женщина. Мадамы все в Париже. Во дает, фрукт. Ладно, – обратилась она вновь к Таисии и, строго пригрозив пальцем, предупредила.
– Смотри мне, чтоб никаких с тобой проблем не было, а то знаю я вас, молодежь, вечно во что-нибудь влезаете.
Женщина повернулась к спящему, и что было сил треснула по его койке.
– Эй, месье! Документы показываем! – скомандовала она, отчего мужчина резко подпрыгнул и завертелся. Не сразу поняв, что происходит, он быстро достал документы и, получив их обратно, тут же вернулся ко сну.
